Осенью 1992 года в России была зарегистрирована новая лютеранская Церковь -- Церковь Ингрии. Ее возглавил приглашенный из Финляндии епископ Лейно Хассинен.
Каков же богословский профиль Церкви Ингрии, и какова ее религиозная идеология? В целом молодая Церковь придерживается скандинавской традиции шведского образца. В частности, сохраняется институт епископства. По сравнению с немецким лютеранством, ингры значительно консервативнее, они открыто осуждают европейский лютеранский либерализм, в первую очередь, женское священство. Признавая идею общего священства, ингерманландские богословы видят идейный исток женского священства не в церковной традиции, а в гуманистической и, в первую очередь, -- в феминизме. Они считают, что равноправие, понимаемое не в христианской, а в узко демократической традиции привело к тому, что идея полового равенства в священстве переросла затем в идею церковного равенства сексуальных меньшинств: в Германии известны случаи венчания гомосексуальных пар. Ингры считают этот путь губительным для своей Церкви и пресекают его в зародыше, отвергая женское пасторство.
Чрезвычайно много можно понять о Церкви из ее отношения к Евхаристии. Символическое протестантское ее понимание в Ингрии постепенно вытесняется и приближается к православному. Для педантов всех христианских конфессий подчеркиваю, что веду речь не о природе и истинности Святых Даров, а об отношении к Ним в Церкви Ингрии. Широко распространенное в лютеранстве мнение, что Святые Дары являются таковыми исключительно в момент причащения, а далее остаются обычными хлебом и вином, уступает в Ингрии место трепетному и священному отношению. Здесь нельзя встретить укоренившегося в Финляндии обычая после каждого причастника протирать край чаши персональной бактерицидной салфеткой. Если традиционно проповедь в лютеранстве заслоняла собой Евхаристию (даже архитектурно кафедры проповедников порой помещались над алтарем), то в Ингрии сегодня наблюдается возвращение к мистическому восприятию Церкви и Причастия.
Российский вариант финского лютеранства, вне всяких сомнений, консервативнее а, по мнению самих ингров, здоровее европейского и может служить последнему ориентиром.
Надо заметить, что ингерманландское лютеранство вообще намного поэтичнее западного, сильно рационализированного и засушенного. Русское стереоскопическое восприятие мира одновременно через богословский разум и религиозную интуицию полностью присуще Церкви Ингрии, и потому она в России дома. Ни догма, ни традиция не сковывают молодую Церковь, находящуюся в богословском и литургическом творческом поиске. Естественным образом под влиянием русской Церкви укоренились крестное знамение (справа налево), некоторые православные песнопения. Вспоминая традицию алтарных картин, ингерманландцы рассуждают о возможности украшения храмов православными иконами. Это, в свою очередь, провоцирует дискуссию об иконопочитании, совершенствовании и усложнении обряда и так далее. Как-то сидя на берегу самой большой реки в Ингерманландии -- Невы, Арво Сурво сказал мне: "Евхаристия -- это общая трапеза. Обряд -- красивая сервировка стола. Мы, лютеране, уже давно едим прямо из холодильника".
Двуязычная Церковь Ингрии, конечно же, занимается миссионерством, в первую очередь, среди своих кровных братьев -- угро-финских народов России, шагающих сегодня семимильными шагами в свое древнее национальное язычество: мокшан и эрзян, коми и карелов, удмуртов и марийцев. Автору этой статьи, много путешествовавшему по Северо-Западу, частенько приходилось сталкиваться с панфинской идеей, распространяющейся сегодня в Финляндии и российской Карелии среди политиков с ущемленным сознанием. Им грезится Великая Суоми от Балтии до Уральских гор с финским правительством, финским языком и могучей финской армией. Миссионеры же Церкви Ингрии уверены в необходимости организации не единой "имперской" лютеранской Церкви, подчиненной Церкви Ингрии, но в устройстве небольших национальных Церквей, разбросанных по угро-финским районам. Эти двуязычные национальные Церкви будут неизбежно русеть, и в пику сторонникам панфинской идеи явятся закваской будущего русского лютеранства, той формы русского протестантизма, которая, вероятно, вытеснит протестантские деноминации, не имеющие глубинной связи с Россией, той глубинной связи, что существует между Россией и угнездившейся в ее лоне тихой христианской Ингерманландии.
Есть среди четырех пробств Церкви Ингрии одно особенное -Русскоязычное пробство, в приходы которого стекаются все, кто не говорит по-фински. История первого русского прихода на Васильевском острове в церкви св. Михаила восходит еще к довоенному времени. Сегодня же русские приходы можно встретить не только в Петербурге и его окрестностях, но и в Москве, в Саранске, Йошкар-Оле, Нижнем Новгороде, Новосибирске, Красноярске, Петропавловске-Камчатском. . . Собственно русских в Церкви Ингрии немного, но, как водится, русские лютеране слегка преувеличивают свое число и, с симпатией относясь к православию, реалии которого знают неважно, пересказывают друг другу апокрифы лютеранской жизни. Вот один из них:
"Служил у митрополита Нижегородского и Арзамасского Николая Кутепова иподиаконом богобоязненный юноша, проводивший дни и ночи в молитвах и трудах. Все его сверстники предавались легкомыслию, забывая о краткости дней земных, и посмеивались над юношей, выбравшим путь, преизобилующий искушениями и духовными подвигами. Все духовные лица, посещавшие митрополита, предрекали великое будущее скромному юноше, и говорят даже, что сам Святейший заметил его. В общем, мог он стать украшением любой церкви от Данилова Монастыря до Святого Престола. Но однажды после нелегких иподиаконских трудов почувствовал юноша томление духовное, явился ему ангел и сказал: "Оставь дом твой и ступай в Церковь новую, где нужны твои силы и духовные таланты". Наутро подошел юноша к митрополиту Николаю, опустился на колени и молвил: "Владыко святый, есть на Севере страна Ингерманландия, и есть в ней Церковь малая и слабая. Нужна ей помощь православная, ибо угрожают ей враги сильные. Отпусти! . ." И ответил седой митрополит: "С миром изыди!" И благословил юношу "своим епископским перстнем"".
Такой неожиданной подробностью "с перстнем" заканчивается этот незамысловатый апокриф,1 который свидетельствует и о симпатиях к православию, и о гордости за свою Церковь, и о векторе потенциального развития, и о потаенных надеждах.
Остается добавить, что в январе 1996 года епископ Лейно Хассинен ушел на покой, и Церковь Ингрии впервые возглавил "русский" епископ Аррэ Матвеевич Куукауппи, гражданин России, выпускник Высшего художественно-промышленного училища имени Мухиной. Во время "концекрации", совершенной пятью епископами из разных стран, мессу служили два пастора: Арво Сурво и Олег Севастьянов. Петербуржец и москвич. Сын Ингерманландии и сын России. Впервые лютеранский "Епископ Ингрии, Карелии и всей России" говорит по-русски! -- умилялась светлоглазая паства.
Парадоксальные идеи рождаются в самых неожиданных местах. Как-то дождливым петербургским вечером мы столкнулись с Арво Сурво на Невском, возле магазина "Детское питание". И он, стоя в позе аникушинского Пушкина, внятно произнес: "Если мы, лютеране, и вы, православные, сохраним верность Слову Божьему, это Слово станет в России обоюдоострым мечом против притупленной либерализмом европейской шпаги. И как знать, не окажемся ли мы -- лютеране Ингрии и наши православные братья -- по одну сторону баррикад, а феминизированное западное христианство -- по другую".
Сноски:
1 В православной традиции нет ношения епископских перстней