Она хотела сказать еще что-то, но умолкла: в коридоре показался один из «оккупантов», женщина в комбинезоне, заляпанном краской.
– Где отдел рекламы? – Она покосилась на знаменитого барда, одетого весьма живописно – в синюю просторную рубаху, кожаную жилетку и ковбойские сапоги.
Сати молча кивнула головой на дверь.
– А начальник там? Когда ж он решит, в какой цвет стены красить? Ведь каждый день передумывает – сегодня одно, завтра – другое!
– Он человек творческий, – сдержанно пояснила Сати. – Натура тонкая, артистическая. Да вы зайдите к нему, сами и спросите. Его стол – первый направо.
Женщина скрылась за дверью, а Сати и дед Илья многозначительно переглянулись. Знаменитый бард поправил шляпу:
– Не уходи, посмотрим, что дальше будет.
– Посмотрю, если недолго ждать. А то мне еще спортивную колонку писать, – прислушиваясь к происходящему в отделе, сообщила Сати. – Комментатор-то наш, тот, что в дружественной редакции работает и нам материалы присылает, вчера так победу хоккейной команды отметил, что сегодня на работу не вышел. Теперь мне придется чемпионат какой-то освещать… соревнования по борьбе!
– Что за чемпионат?
– Толком не помню, я в спорте как-то не очень… ну да ничего, в Интернете посмотрю. Знаю только, что чемпионат этот дурацкий в Японии проходил.
– А, – догадался дед Илья. – Борцы сумо?
– Борцы с умом, во-во…
В отделе раздался визг, грохот, и «оккупант» вылетела в коридор как ошпаренная.
Дед Илья поспешно уткнулся в партитуру.
– Увертюра слабовата, – поспешно сказал он, как бы продолжая начатый разговор. – Как на твой взгляд?
– Слабовата, точно, – со знанием дела подтвердила Сати, имевшая об увертюрах самое отдаленное представление. – Никуда не годится!
Она подождала, пока женщина скроется за поворотом, и направилась в рекламный отдел.
Там было весело и шумно.
– Что, рекламщики? – Сати с порога окинула взглядом просторный кабинет. – Маляров пугаете? Нашли развлечение… Не стыдно?
– Не только маляров, – довольным голосом отозвалась Светлана, менеджер по объявлениям, пышная кудрявая блондинка, неустанно ведущая борьбу с лишним весом. – Вчера курьерша наша зашла, тоже впечатлилась!
– И что? Сильно напугалась?
– Еще бы! Сперва пообещала в суд на нас подать, потом просто милицию вызвать. – Светлана протянула Сати коробку с печеньем. – Мы ей валерьянки накапали, она выпила, успокоилась вроде. Раздумала милицию звать. Сказала, что вместо этого докладную шефу на весь отдел напишет. Порфирий Петрович наш ей не понравился, видите ли!
Светлана кивнула в сторону окна. Там, за столом начальника рекламного отдела, развалившись в кресле, в дорогом замшевом пиджаке, в шляпе, позаимствованной у кого-то из типографии, сидел «Порфирий Петрович» – человеческий скелет – и скалился зловещей улыбкой.
Подошел начальник отдела со стаканом чая в руке.
– Порфирий – мой заместитель. Прекрасной души человек, большой профессионал рекламного бизнеса. – Он поправил на «заместителе» свой собственный пиджак и осторожно похлопал «Порфирия» по плечу. – Ценный сотрудник! Но некоторые этого не понимают.
– Точно-точно, – кивнула Сати, набив рот печеньем. – Мне уборщица вчера говорила, что ни за какие коврижки пол у вас в отделе мыть не станет, пока вы Порфирия не уберете. Боится!
Начальник довольно ухмыльнулся.
«Ценный сотрудник Порфирий Петрович» появился в редакции совсем недавно. Как-то ранней весной Сати довелось писать рекламу небольшому магазину учебных пособий. Несколько платежей магазин внес исправно, затем дела его пошли все хуже и хуже, и в конце концов он разорился. Узнав о банкротстве рекламодателя, начальник пришел в крайнее раздражение, покатил разбираться с прогоревшим директором лично и обратно вернулся с трофеем – искусно выполненным из пластика человеческим скелетом. Скелет предназначался для продажи в местное медучилище, однако начальник отдела, увидев такой замечательный экспонат, пришел в восторг и потребовал немедленно отдать его в уплату долга.
Привезенный в контору скелет вызвал фурор, все тут же поняли, что как раз его-то и не хватало. Закипели оживленные дебаты, посвященные выбору имени для нового сотрудника. Вариантов было много, но начальник рекламного отдела, как всегда, взял дело в свои руки, будучи большим поклонником творчества Достоевского, назвал трофей Порфирием Петровичем и назначил собственным заместителем.
С появлением в редакции Порфирия жизнь стала гораздо интереснее. Сотрудники долго развлекались с «заместителем», подсовывая его в разные отделы – покладистый Порфирий Петрович никогда не спорил. В один день он сидел на вахте в обнимку с гитарой деда Ильи, в другой – облаченный в комбинезон печатника стоял возле станка в типографии, в третий – задумчиво смотрел в окно редакции, вызывая невиданный переполох в Управлении железной дороги, которое находилось в доме напротив. Иногда Порфирий менял костюм на мини-юбку, цеплял парик, принесенный из дому главным бухгалтером и, ухмыляясь, встречал посетителей в приемной шефа.
Несколько раз «заместитель» даже выходил на улицу и усаживался на лавочку подышать свежим воздухом, но после того как несознательные граждане, напуганные появлением на бульваре скелета, дважды вызвали милицию, прогулки пришлось прекратить.
С началом ремонта выдохшаяся было фантазия забила ключом, и Порфирий Петрович снова зачастил в гости, нанося визиты то малярам, то штукатурам.
– Слушай, Сати, – сказал начальник отдела, поправляя на Порфирии шляпу. – Ты написала рекламу для магазина «Сафари»? Они звонили уже, спрашивали.
– Написала, написала, – проворчала та. – Фотографии только нужны. Где б их взять? Это вам рекламодатели печенье привезли? Вкусное… Я с собой заберу, можно?
– Фотографии найдем, – пообещал начальник. Он заметил на подоконнике бутерброд с колбасой, неосторожно оставленный кем-то из подчиненных, схватил и без зазрения совести откусил половину. – А в ресторан «Таежный» когда едешь? Сегодня? А напишешь когда? Они побыстрей просили. Уже и деньги собираются прислать.
– Перечислили уже, – робко сообщил один из менеджеров, с тоской глядя на свой собственный бутерброд в руке начальника отдела. – Такие доверчивые люди… еще рекламу не видели, а уже деньги отдали.
Сати помрачнела:
– Написать-то я напишу, только насчет рекламных снимков ничего обещать не могу. С Аверченко ехать придется… а уж он так сфотографирует, что посетителей в эту ресторацию потом и калачом не заманишь! Сам понимаешь, фотограф он начинающий…
– Понимаю, – отозвался начальник, пристраивая недоеденный бутерброд в руку скелета. – Кушай, Порфирии. Кушай, не стесняйся. Да, жаль, кроме Аверченко никто у нас в конторе толком фотографировать не умеет! А магазину «Рыбный рынок» готова реклама?
– Магазину не готова.
– А почему? Обещала быстренько!
Сати рассердилась:
– Ремонт! Сосредоточиться невозможно! Вчера только писать приготовилась, только задумалась… текст сложный, реклама обувной фабрики. Они там такие чудо-сапоги изготовляют… Ты сам-то ихнюю обувь видел? – поинтересовалась она у начальника. – Не видел?! Не вздумай покупать. И жене своей накажи, чтоб ни-ни! Это же пыточные инструменты! «Испанский сапожок» и прочие ужасы средневековой инквизиции. – Сати покосилась на буклеты обувной фабрики, разбросанные по столу начальника. – А ведь мне надо покупателя убедить, что эти галоши – именно то, что ему нужно! Только задумалась, только текст пошел, как приходит маляр… кстати, где шеф нашел этих восточных красавцев? Это же «Тысяча и одна ночь», а не ремонтная бригада… приходит, щурит глазки и говорит сладким голосом: «О, услада наших очей! Жемчужина снов! Хотим здесь побелить потолок, не могла бы ты, рахат-лукум моего сердца, свалить в соседний кабинет! И пиши там свои бриллиантовые тексты, драгоценнейшая ты наша!» – Она сердито уставилась на начальника. – Как работать, скажи!