Когда пришла пора выбирать место для ночлега, я, не желая разделить судьбу владельцев выеденных черепов, присмотрел полянку, покрытую высохшей прошлогодней листвой и мелкими сухими ветками. Если кто и заявится сюда, каждый шаг непрошеного гостя будет сопровождаться шелестом листьев и хрустом веток, что не позволит ему подобраться ко мне, спящему, незамеченным. Подсобрав еще хвороста, разбросал его по границе полянки, усиливая сигнализацию каменного века, и, расстелив плащ, завалился спать.
Взбодренный всем виденным в Диких землях, спал я вполглаза, что меня и спасло. Пришелец явно был один и двигался очень тихо, лишь только один раз под его ногой хрустнула ветка, после чего он надолго замер. Значит, волчара матерый, схватка будет непростой. Я нашарил рукоять топора и, не подавая вида, что проснулся, медленно подтянул под себя ногу, нащупывая опору, чтобы оттолкнуться. Вот уже различается тяжелое дыхание ночного бродяги, нервы натягиваются до предела. С легким шорохом тело противника взметнулось в прыжке, я резко оттолкнулся ногой, перекатившись в сторону. В плащ, на котором я лежал, вонзился ятаган. Удар топором — ятаган вылетел из рук врага и улетел в темноту. Ударить второй раз я не успел, налетчик кинулся на меня сверху, сомкнув руки на шее. Отпустив рукоять топора, наношу удар кулаком по голове врага сбоку, сразу за ухом, тело обмякает, навалившись на меня. Собираясь столкнуть его с себя, я внезапно упираюсь пальцами в упругое полушарие женской груди. Опа-на! Да это никакой не налетчик, налетчица.
Быстро распалив костер, я осмотрел оглушенную противницу. Передо мной, несомненно, была девушка-орк, крепенькая, мускулистая, лет двадцати — двадцати пяти, с зеленоватой кожей и остроконечными ушами. Одета в кожаную рубаху и во что-то наподобие шорт из того же материала. Обыскав ночную гостью и сняв с нее кинжал, я засунул на его место обломок ветки и стал приводить ее в чувство. Открывшиеся глаза оказались желтыми и очень сердитыми, такой взгляд я видел только у озабоченных американских феминисток, когда случайно проходил мимо их шабаша, посвященного очередному этапу борьбы с мужчинами.
Зеленокожая феминистка первым делом выхватила из ножен вложенный вместо кинжала сучок и попыталась воткнуть в меня. Обнаружив подмену, она не оценила шутку и прибегла к природному оружию женщин, вознамерившись вцепиться ногтями мне в лицо, пришлось выкрутить ей руки и придавить к земле, в ответ мне чуть не откусили нос. Ну и что с ней прикажете делать?
Когда-то в детстве я схватил одичавшего котенка, тогда мне показалось, что я взял в руки кактус. Милый пушистый зверек мигом превратился в клубок когтей и зубов, казалось, что у него не менее трех зубастых пастишек и восемь когтистых лапок.
Сейчас было что-то подобное, орчанка извивалась, царапалась, брыкалась, пыталась кусаться. Тут я вспомнил про лучшее оружие против ярости у женщин и поцеловал ее. Она ошарашенно замерла, попыталась что-то пискнуть сквозь поцелуй, потом обмякла, а затем ее руки сразу стали нежными и обхватили меня за плечи.
Когда я оторвался от девушки, уже светало. Орчанку звали Бара и была она бродягой-одиночкой, или, по ее версии, вольной охотницей. Бара немного просветила меня о нравах Диких земель. Местные обитатели жили по закону джунглей: кто кого может, тот того и гложет. Семьи здесь были редкостью, чаще жители Диких земель, независимо от пола, держались поодиночке или сбиваясь в небольшие банды. При встрече наиболее вероятной была схватка, побежденного убивали и чаще всего съедали, но бывало и так, что встреча мужчины и женщины заканчивалась близостью. Дети у женщин Диких земель рождались часто, по сути, орчанки были постоянно, можно сказать, хронически беременны. По неписаному закону орков и гоблинов, женщин с детьми не трогали, а при возможности и подкармливали, делились шмотками. Это объясняло, как, при отсутствии семей, бродяги Диких земель до сих пор не вымерли и не были вытеснены другими расами. Да и если судить по встреченной мной феминистке, характер у местных дам по степени стервозности многократно превосходит русских женщин двадцать первого века. А если орчанка еще и с ребенком, то напасть на такую фурию — это все равно что попробовать отнять котенка у дикой кошки — как минимум, расцарапанное лицо гарантируется, и скажи спасибо, если останутся целы глаза.
Затем я сделал глупость. Отправившись к ручью за водой, захватил с собой ятаган Бары, а топор оставил на стоянке. Вернувшись, обнаружил, что девушки и след простыл. Заодно она прихватила и мой боевой топор, и примерно половину еды. Вот ведь! Простые нравы, простые решения. Хотя, наверное, так даже лучше, очень уж независимым огнем горели желтые глаза, как я понимаю, орчанка все равно смылась бы, даже безоружная. Да и легкий стальной топор больше подойдет ей по руке, чем тяжеленный ятаган, и еды для девчонки не было жалко, пусть подкормится.