Александр Селин
Ёлочка
Новогодняя трагедия
Ольга – 42 года, хозяйка квартиры
Друзья ее молодости, с которыми она давно не виделась, бывшие альпинисты:
Макшев – 43 года,
Дыбин – 45 лет,
Кожин – 49 лет,
Чигитанский – 44 года, риелтор, удачливый предприниматель.
Ближе к финалу появляются:
Милиционер,
Врач (женщина),
Практикантка.
Возможно появление фигур, иллюстрирующих монологи (почти эстрадные монологи) Чигитанского и Дыбина. Эти люди существуют как бы в воображении героев.
Все события разворачиваются в реальном времени, в одной комнате, в преддверии Нового года.
Еще одна особенность пьесы. Значительную часть времени герои говорят странным языком, сравнения, которые употребляют, поспешные и не очень удачные. Такое часто бывает, когда желание сказать опережает умение сказать. Кроме того, неказистая речь является результатом не очень высокой культуры и сильного возбуждения. Так говорят в состоянии негодования, радости, отчаяния, благостной эйфории и т. д. В конце концов, первые лица страны: Горбачев и Черномырдин почти всегда говорили подобным образом.
Ольга одна в гостиной. Ожидает гостей. Наряжает елку. Рядом накрытый стол. Положив коробку с игрушками на стол, Ольга садится и начинает рассуждать сама с собой.
Ольга. Когда декабрьское солнце, прикрытое облетающей веткой, уступает место снежистым комьям, то сразу не верится, что Новый год уже за дверью вместе со шкурками мандаринов и друзьями, которых нужно оставить на раскладушечном полу. По друзьям не поймешь, особенно когда они храпят спиной вверх, где та самая искренность чувств, которая считается любовью… Поэтому представляешь, как все было иначе… и цвет запахов, и духовистые одуванчики с отдаленными криками, и первые воробьи… Птюнчики, птюнчики разные вокруг и прилив нежности, как это бывает у печеного костра с тлеющей картошкой… А еще бывает, когда защемило сердце и вот тут вот гукает от переизбытка чувств (прислоняет ладонь к груди.). Гук-гук-гук… А потом затихает. Это, знаете, как бархатная травица под слоем ветра: шу-шу-шу и не дает успокоиться ни на секунду. Наверное, это и есть любовь… Но в кого? А ведь мне уже сорок два года. Много это или мало? Наверное, достаточно. Ведь я не видела их уже двадцать лет.
Ольга берет коробку с игрушками со стола, кладет себе на колени, манипулирует игрушками. Каждая игрушка у нее означает знакомого человека. Ее приятель по фамилии Макшев – желудь, Кожин – чайничек, Дыбин – зайчик, Чигитанский – ящерица, милиционер – помидор и т. д. Рассуждая о ком-нибудь из них, она держит соответствующую игрушку перед собой.
И всё-таки, почему мы тогда расстались? Может быть, из‑за драки? Какая это теперь кажется ерунда… Наоборот, даже оригинально получилось, это был единственный Новый год, который я встречала с милицией и «скорой помощью»… Ну-ка попробую восстановить… Сначала Макшев, Кожин и Дыбин подарили мне одинаковые духи. Они все трое были альпинистами и мечтали покорить высоту, на которую ещё никто никогда не залазил. Макшев…
Идут воспоминания. Возможна короткая иллюстрация этих воспоминаний где-то далеко, на втором плане. Друзья, о которых она рассказывает, скажут по фразе в соответствии со своим характером или дурной привычкой. Как бы «голоса из прошлого».
Макшев меня безумно любил и всё время напивался от неразделённого чувства. Кожин… Кожин тоже любил, но очень переживал из‑за своего возраста. Ему тогда было больше всех, двадцать девять… Интересно, а сколько ему сейчас? Двадцать девять прибавить двадцать… Получается сорок девять. Ой, как время летит! Может, я зря их пригласила? Мы же друг друга не узнаем… А любила я Дыбина. Вот он, мой зайка… У него, правда, была дурная привычка детства: он любил батарейку прикладывать к языку, чтобы было кисленько… Но ничего, я всё равно его любила… А ещё мы пели. Ой, как мы умели петь! Сейчас так не поют…
А потом пришёл Чигитанский, жадная харя, и стал выпендриваться. И тут Дыбин набросился на Чигитанского! Смелый, смелый зайка… А потом приехала милиция. Милиционер такой симпатичный. Сказал, что умеет гадать на ладони. Знаем мы эти ладони. Сначала ладонь, потом массаж, потом… А потом приехала «скорая помощь». Врачиха такая злая-презлая. И медсестра дура-предура. Представляете, влюбилась в мертвецки пьяного Макшева! И это называется профессиональные медики. Ой, как смешно было! А мы, как дураки, двадцать лет не встречались. Только сейчас понимаю, что нельзя было разбрасываться друзьями. Лучшие – это те, кого давно знаешь.