[249] Chapter III. The Night of the Tragedy
[250] To make this part of my story clear, I append the following plan of the first floor of Styles.
Рисунки есть в русском источнике.
The servants' rooms are reached through the door B. They have no communication with the right wing, where the Inglethorps' rooms were situated.
[251] It seemed to be the middle of the night when I was awakened by Lawrence Cavendish. He had a candle in his hand, and the agitation of his face told me at once that something was seriously wrong.
[252] "What's the matter?" I asked, sitting up in bed, and trying to collect my scattered thoughts.
[253] "We are afraid my mother is very ill. She seems to be having some kind of fit. Unfortunately she has locked herself in."
[254] "I'll come at once."
I sprang out of bed; and, pulling on a dressing-gown, followed Lawrence along the passage and the gallery to the right wing of the house.
[255] John Cavendish joined us, and one or two of the servants were standing round in a state of awe-stricken excitement. Lawrence turned to his brother.
[256] "What do you think we had better do?"
[257] Never, I thought, had his indecision of character been more apparent.
[258] John rattled the handle of Mrs. Inglethorp's door violently, but with no effect. It was obviously locked or bolted on the inside. The whole household was aroused by now. The most alarming sounds were audible from the interior of the room. Clearly something must be done.
[259] "Try going through Mr. Inglethorp's room, sir," cried Dorcas. "Oh, the poor mistress!"
[260] Suddenly I realized that Alfred Inglethorp was not with us-that he alone had given no sign of his presence. John opened the door of his room. It was pitch dark, but Lawrence was following with the candle, and by its feeble light we saw that the bed had not been slept in, and that there was no sign of the room having been occupied.
[261] We went straight to the connecting door. That, too, was locked or bolted on the inside. What was to be done?
[262] "Oh, dear, sir," cried Dorcas, wringing her hands, "what ever shall we do?"
[263] "We must try and break the door in, I suppose. It'll be a tough job, though. Here, let one of the maids go down and wake Baily and tell him to go for Dr. Wilkins at once. Now then, we'll have a try at the door. Half a moment, though, isn't there a door into Miss Cynthia's rooms?"
[264] "Yes, sir, but that's always bolted. It's never been undone."
[265] "Well, we might just see."
[266] He ran rapidly down the corridor to Cynthia's room. Mary Cavendish was there, shaking the girl-who must have been an unusually sound sleeper-and trying to wake her.
[267] In a moment or two he was back.
[268] "No good. That's bolted too. We must break in the door. I think this one is a shade less solid than the one in the passage."
[269] We strained and heaved together. The framework of the door was solid, and for a long time it resisted our efforts, but at last we felt it give beneath our weight, and finally, with a resounding crash, it was burst open.
[270] We stumbled in together, Lawrence still holding his candle. Mrs. Inglethorp was lying on the bed, her whole form agitated by violent convulsions, in one of which she must have overturned the table beside her. As we entered, however, her limbs relaxed, and she fell back upon the pillows.
[271] John strode across the room, and lit the gas. Turning to Annie, one of the housemaids, he sent her downstairs to the dining-room for brandy. Then he went across to his mother whilst I unbolted the door that gave on the corridor.
[272] I turned to Lawrence, to suggest that I had better leave them now that there was no further need of my services, but the words were frozen on my lips. Never have I seen such a ghastly look on any man's face. He was white as chalk, the candle he held in his shaking hand was sputtering onto the carpet, and his eyes, petrified with terror, or some such kindred emotion, stared fixedly over my head at a point on the further wall. It was as though he had seen something that turned him to stone. I instinctively followed the direction of his eyes, but I could see nothing unusual. The still feebly flickering ashes in the grate, and the row of prim ornaments on the mantelpiece, were surely harmless enough.
[273] The violence of Mrs. Inglethorp's attack seemed to be passing. She was able to speak in short gasps.
[274] "Better now-very sudden-stupid of me-to lock myself in."
[275] A shadow fell on the bed and, looking up, I saw Mary Cavendish standing near the door with her arm around Cynthia. She seemed to be supporting the girl, who looked utterly dazed and unlike herself. Her face was heavily flushed, and she yawned repeatedly.
[276] "Poor Cynthia is quite frightened," said Mrs. Cavendish in a low clear voice. She herself, I noticed, was dressed in her white land smock. Then it must be later than I thought. I saw that a faint streak of daylight was showing through the curtains of the windows, and that the clock on the mantelpiece pointed to close upon five o'clock.
[277] A strangled cry from the bed startled me. A fresh access of pain seized the unfortunate old lady. The convulsions were of a violence terrible to behold. Everything was confusion. We thronged round her, powerless to help or alleviate. A final convulsion lifted her from the bed, until she appeared to rest upon her head and her heels, with her body arched in an extraordinary manner. In vain Mary and John tried to administer more brandy. The moments flew. Again the body arched itself in that peculiar fashion.
[278] At that moment, Dr. Bauerstein pushed his way authoritatively into the room. For one instant he stopped dead, staring at the figure on the bed, and, at the same instant, Mrs. Inglethorp cried out in a strangled voice, her eyes fixed on the doctor:
[279] "Alfred-Alfred--" Then she fell back motionless on the pillows.
[280] With a stride, the doctor reached the bed, and seizing her arms worked them energetically, applying what I knew to be artificial respiration. He issued a few short sharp orders to the servants. An imperious wave of his hand drove us all to the door. We watched him, fascinated, though I think we all knew in our hearts that it was too late, and that nothing could be done now. I could see by the expression on his face that he himself had little hope.
[281] Finally he abandoned his task, shaking his head gravely. At that moment, we heard footsteps outside, and Dr. Wilkins, Mrs. Inglethorp's own doctor, a portly, fussy little man, came bustling in.
[282] In a few words Dr. Bauerstein explained how he had happened to be passing the lodge gates as the car came out, and had run up to the house as fast as he could, whilst the car went on to fetch Dr. Wilkins. With a faint gesture of the hand, he indicated the figure on the bed.
250
Чтобы сделать эту часть моей истории более понятной, я прилагаю план второго этажа Стайлза.
В комнаты прислуги ведет отдельная дверь. Эти комнаты не соединены с правым крылом постройки, где расположены комнаты Инглторпов.
251
Кажется, была полночь, когда меня разбудил Лоуренс Кавендиш. В руках он держал свечу, и по его возбужденному виду я понял, что произошло нечто серьезное.
253
— Нам кажется, что мать серьезно больна. Похоже, у нее что-то вроде припадка. К несчастью, она заперла дверь изнутри.
254
— Иду немедленно! — Спрыгнув с кровати и натянув халат, я поспешил за Лоуренсом по проходу и галерее к правому крылу дома.
255
К нам присоединился Джон Кавендиш. Несколько слуг стояли в испуганном и возбужденном ожидании.
258
Джон сильно подергал ручку двери комнаты миссис Инглторп, но безрезультатно. К этому времени проснулись уже все домочадцы. Изнутри комнаты доносились тревожные, пугающие звуки. Нужно было что-то немедленно предпринять.
259
— Сэр, попытайтесь пройти через комнату мистера Инглторпа! — крикнула Доркас. — Ох! Бедная хозяйка!
260
Вдруг я сообразил, что Алфреда Инглторпа с нами нет. Его вообще нигде не было видно. Джон открыл дверь в комнату Алфреда. Там было совершенно темно, но Лоуренс шел сзади со свечой, и в ее слабом свете было видно, что постель нетронута и не заметно никаких следов пребывания кого-либо.
261
Мы подошли к смежной двери. Она тоже оказалась заперта со стороны комнаты миссис Инглторп. Что было делать?
263
— Я думаю, мы должны попытаться взломать дверь. Хотя это будет трудно. Пусть одна из горничных пойдет разбудит Бэйли и скажет, чтобы он немедленно отправился за доктором Уилкинсом. Давайте попробуем взломать дверь. Хотя подождите минутку! Кажется, есть еще дверь из комнаты Цинтии?
266
Джон быстро побежал по коридору к комнате Цинтии. Мэри Кавендиш уже была там и трясла девушку за плечо, стараясь ее разбудить. Должно быть, Цинтия спала удивительно крепко.
268
— Бесполезно. Там тоже заперто. Придется ломать. Мне кажется, эта дверь не такая крепкая, как та, в коридоре.
269
Мы все разом налегли на дверь. Рама была добротная и упорно сопротивлялась нашим совместным усилиям, но наконец мы почувствовали, что дверь подалась под нашей тяжестью и с оглушительным треском распахнулась.
270
Всей гурьбой мы оказались в комнате. Лоуренс продолжал держать свечу. Миссис Инглторп лежала на кровати; все ее тело сотрясали ужасные конвульсии. Должно быть, во время одной из них она опрокинула стоявший рядом столик. Однако, когда мы вошли, судороги, сводившие ее конечности, уменьшились, и она откинулась назад, на подушки.
271
Джон прошел через комнату и зажег свет. Затем послал Анни, одну из горничных, вниз, в столовую, за бренди, а сам подошел к матери. Тем временем я отпер дверь в коридор.
272
Я повернулся к Лоуренсу, чтобы спросить, можно ли их оставить, так как в моей помощи они больше не нуждались, но слова буквально замерли у меня на губах. Мне никогда не приходилось видеть такого странного выражения на человеческом лице. Оно было белое как мел. Свеча, которую Лоуренс продолжал держать в дрожащей руке, шипела и капала на ковер, а его глаза, пораженные ужасом или чем-то подобным, неотрывно смотрели через мою голову в какую-то точку на дальней стене. Будто он увидел что-то, вынудившее его окаменеть. Я инстинктивно проследил за его взглядом, но не увидел ничего необычного. В камине еще продолжали слабо мерцать огоньки в пепле, на каминной доске чопорно, в ряд стояли безделушки. Все имело явно безобидный вид.
273
Неистовые по силе приступы у миссис Инглторп, казалось, прошли. Она была даже в состоянии заговорить — задыхаясь, короткими фразами:
275
На кровать упала тень, и, подняв глаза, я увидел Мэри Кавендиш, которая стояла около двери, обняв одной рукой Цинтию. Она придерживала девушку, выглядевшую совершенно ошеломленной и непохожей на себя. Лицо Цинтии было очень красное, и она все время зевала.
276
— Бедняжка Цинтия очень перепугалась, — проговорила миссис Кавендиш низким четким голосом. Сама она была одета в рабочую одежду. Значит, было намного позднее, чем я думал: слабая полоска дневного света пробивалась сквозь оконные занавески, и часы на камине показывали около пяти утра.
277
Ужасный крик задыхающейся миссис Инглторп, донесшийся с кровати, заставил меня вздрогнуть. Новый приступ боли овладел несчастной старой леди. Ее конвульсии стали такими неистовыми, что было страшно смотреть. Возле больной царило замешательство. Мы все стояли рядом, но были совершенно бессильны помочь или облегчить боль. Следующая конвульсия подняла миссис Инглторп с кровати так, что она опиралась на запрокинутую голову и на пятки, в то время как все тело невероятно изогнулось. Напрасно Мэри и Джон пытались дать ей еще бренди. Минуты шли… Миссис Инглторп снова страшно изогнулась.
278
В этот момент, авторитетно растолкав всех, в комнату вошел доктор Бауэрштейн. На мгновение он замер, глядя на несчастную, и в этот момент миссис Инглторп, увидев доктора, задыхаясь, крикнула:
280
В следующую секунду доктор оказался уже у постели и, схватив ее руки, стал энергично работать, применяя, как я понял, искусственное дыхание. Он отдал несколько коротких, резких приказов слугам. Завороженные, мы следили за ним, хотя, по-моему, все в глубине души понимали, что уже слишком поздно — ничего нельзя сделать. По выражению лица доктора я понял, что у него самого очень мало надежды.
281
Наконец, мрачно покачав головой, он прекратил свои попытки. В этот момент мы услышали снаружи шаги, и сквозь толпу домочадцев пробился доктор Уилкинс — небольшого роста, полный, суетливый человек.
282
В нескольких словах доктор Бауэрштейн объяснил, что он как раз проходил мимо ворот, когда выехала машина, посланная за доктором Уилкинсом, и тогда он изо всех сил побежал к дому. Слабым жестом руки доктор Бауэрштейн указал на неподвижную фигуру на кровати.