[283] "Ve-ry sad. Ve-ry sad," murmured Dr. Wilkins. "Poor dear lady. Always did far too much-far too much-against my advice. I warned her. Her heart was far from strong. 'Take it easy,' I said to her, 'Take-it-easy'. But no-her zeal for good works was too great. Nature rebelled. Na-ture- re-belled."
[284] Dr. Bauerstein, I noticed, was watching the local doctor narrowly. He still kept his eyes fixed on him as he spoke.
[285] "The convulsions were of a peculiar violence, Dr. Wilkins. I am sorry you were not here in time to witness them. They were quite-tetanic in character."
[286] "Ah!" said Dr. Wilkins wisely.
[287] "I should like to speak to you in private," said Dr. Bauerstein. He turned to John. "You do not object?"
[288] "Certainly not."
[289] We all trooped out into the corridor, leaving the two doctors alone, and I heard the key turned in the lock behind us.
[290] We went slowly down the stairs. I was violently excited. I have a certain talent for deduction, and Dr. Bauerstein's manner had started a flock of wild surmises in my mind. Mary Cavendish laid her hand upon my arm.
[291] "What is it? Why did Dr. Bauerstein seem so-peculiar?"
[292] I looked at her.
[293] "Do you know what I think?"
"What?"
[294] "Listen!" I looked round, the others were out of earshot. I lowered my voice to a whisper. "I believe she has been poisoned! I'm certain Dr. Bauerstein suspects it."
[295] "*WHAT?" She shrank against the wall, the pupils of her eyes dilating wildly. Then, with a sudden cry that startled me, she cried out: "No, no-not that-not that!" And breaking from me, fled up the stairs. I followed her, afraid that she was going to faint. I found her leaning against the bannisters, deadly pale. She waved me away impatiently.
[296] "No, no-leave me. I'd rather be alone. Let me just be quiet for a minute or two. Go down to the others."
[297] I obeyed her reluctantly. John and Lawrence were in the dining-room. I joined them. We were all silent, but I suppose I voiced the thoughts of us all when I at last broke it by saying:
[298] "Where is Mr. Inglethorp?"
[299] John shook his head.
[300] "He's not in the house."
[301] Our eyes met. Where *WAS Alfred Inglethorp? His absence was strange and inexplicable. I remembered Mrs. Inglethorp's dying words. What lay beneath them? What more could she have told us, if she had had time?
[302] At last we heard the doctors descending the stairs. Dr. Wilkins was looking important and excited, and trying to conceal an inward exultation under a manner of decorous calm. Dr. Bauerstein remained in the background, his grave bearded face unchanged. Dr. Wilkins was the spokesman for the two. He addressed himself to John:
[303] "Mr. Cavendish, I should like your consent to a postmortem."
[304] "Is that necessary?" asked John gravely. A spasm of pain crossed his face.
[305] "Absolutely," said Dr. Bauerstein.
[306] "You mean by that--?"
[307] "That neither Dr. Wilkins nor myself could give a death certificate under the circumstances."
[308] John bent his head.
[309] "In that case, I have no alternative but to agree."
[310] "Thank you," said Dr. Wilkins briskly. "We propose that it should take place to-morrow night-or rather to-night." And he glanced at the daylight. "Under the circumstances, I am afraid an inquest can hardly be avoided-these formalities are necessary, but I beg that you won't distress yourselves."
[311] There was a pause, and then Dr. Bauerstein drew two keys from his pocket, and handed them to John.
[312] "These are the keys of the two rooms. I have locked them and, in my opinion, they would be better kept locked for the present."
[313] The doctors then departed.
[314] I had been turning over an idea in my head, and I felt that the moment had now come to broach it. Yet I was a little chary of doing so. John, I knew, had a horror of any kind of publicity, and was an easygoing optimist, who preferred never to meet trouble half-way. It might be difficult to convince him of the soundness of my plan. Lawrence, on the other hand, being less conventional, and having more imagination, I felt I might count upon as an ally. There was no doubt that the moment had come for me to take the lead.
[315] "John," I said, "I am going to ask you something."
"Well?"
[316] "You remember my speaking of my friend Poirot? The Belgian who is here? He has been a most famous detective."
"Yes."
[317] "I want you to let me call him in-to investigate this matter."
[318] "What-now? Before the post-mortem?"
[319] "Yes, time is an advantage if-if-there has been foul play."
[320] "Rubbish!" cried Lawrence angrily. "In my opinion the whole thing is a mare's nest of Bauerstein's! Wilkins hadn't an idea of such a thing, until Bauerstein put it into his head. But, like all specialists, Bauerstein's got a bee in his bonnet. Poisons are his hobby, so of course he sees them everywhere."
[321] I confess that I was surprised by Lawrence's attitude. He was so seldom vehement about anything.
[322] John hesitated.
[323] "I can't feel as you do, Lawrence," he said at last. "I'm inclined to give Hastings a free hand, though I should prefer to wait a bit. We don't want any unnecessary scandal."
[324] "No, no," I cried eagerly, "you need have no fear of that. Poirot is discretion itself."
[325] "Very well, then, have it your own way. I leave it in your hands. Though, if it is as we suspect, it seems a clear enough case. God forgive me if I am wronging him!"
[326] I looked at my watch. It was six o'clock. I determined to lose no time.
[327] Five minutes' delay, however, I allowed myself. I spent it in ransacking the library until I discovered a medical book which gave a description of strychnine poisoning.
[328] Chapter IV. Poirot Investigates
[329] The house which the Belgians occupied in the village was quite close to the park gates. One could save time by taking a narrow path through the long grass, which cut off the detours of the winding drive. So I, accordingly, went that way. I had nearly reached the lodge, when my attention was arrested by the running figure of a man approaching me. It was Mr. Inglethorp. Where had he been? How did he intend to explain his absence?
283
— Оч-чень печально… Оч-чень печально, — пробормотал доктор Уилкинс. — Бедная славная леди! Она всегда была слишком деятельна… слишком деятельна… несмотря на мои советы. Я ее предупреждал. У нее было далеко не крепкое сердце. «Спокойнее! — говорил я ей. — Спокойнее!» Но напрасно! Ее усердие и стремление к добрым делам были слишком велики. Природа взбунтовалась. Да-да! При-ро-да взбун-то-ва-лась!
284
Я обратил внимание на то, что доктор Бауэрштейн пристально следил за доктором Уилкинсом, когда тот говорил.
285
— Конвульсии были необычайно сильными, — доложил он, не отрывая от него взгляда. — Мне жаль, доктор Уилкинс, что вас здесь не было в этот момент и вы сами не были свидетелем. Конвульсии по своему характеру были титанические.
287
— Я хотел бы поговорить с вами наедине, — сказал доктор Бауэрштейн. И повернулся к Джону: — Вы не возражаете?
289
Мы вышли в коридор, оставив докторов одних, и я слышал, как за нами в замке повернулся ключ.
290
Мы медленно спустились по лестнице. Я был крайне возбужден. Вообще, я обладаю определенным талантом дедукции, и манеры доктора Бауэрштейна положили начало моим самым, казалось, невероятным предположениям.
Мэри Кавендиш коснулась моей руки:
294
— Послушайте! — Я огляделся. Все находились довольно далеко от нас. — Я полагаю, что миссис Инглторп отравили! И уверен, доктор Бауэрштейн подозревает именно это.
295
— Что? — Она съежилась и прислонилась к стене; зрачки ее глаз расширились. Затем с неожиданностью, заставившей меня вздрогнуть, закричала: — Нет-нет! Только не это… Не это!
Резко повернувшись, Мэри убежала вверх по лестнице. Я последовал за ней, боясь, как бы она не потеряла сознание, и нашел ее стоящей, опершись на перила. Мертвенно-бледная, она нетерпеливо отмахнулась от меня:
296
— Нет… Нет! Оставьте меня. Я хотела бы остаться одна. Дайте мне побыть одной минуту-другую. Идите к остальным.
297
Нехотя я повиновался. Джон и Лоуренс находились в столовой. Я присоединился к ним. Все молчали. Я только высказал то, что думал каждый из нас.
301
Наши взгляды встретились. Где же Алфред Инглторп? Его отсутствие было странным и необъяснимым. Мне вспомнились слова умирающей миссис Инглторп. Что скрывалось за ними? Что еще она могла бы сказать, будь у нее время?
302
Наконец мы услышали, что врачи спускаются по лестнице. Доктор Уилкинс выглядел значительным, пытаясь за внешним спокойствием скрыть возбуждение. Доктор Бауэрштейн держался в тени. Его мрачное, бородатое лицо не изменилось. Доктор Уилкинс заговорил от имени обоих.
303
— Мистер Кавендиш, — обратился он к Джону, — я хотел бы получить ваше согласие на вскрытие.
307
— Что ни доктор Уилкинс, ни я не могли бы в подобных обстоятельствах выдать свидетельство о смерти.
310
— Благодарю вас, — кротко отозвался доктор Уилкинс. — Мы предполагаем, что это произойдет завтра вечером… или, вернее, уже сегодня. — Он глянул на льющийся из окна дневной свет. — В подобных обстоятельствах, боюсь, следствия не избежать… Эти формальности необходимы, но я прошу вас, особенно не расстраивайтесь.
311
Последовала пауза. Затем доктор Бауэрштейн вынул из своего кармана два ключа и отдал их Джону.
312
— Это ключи от дверей двух смежных комнат. Я их запер, и, по-моему, лучше, если они пока будут оставаться закрытыми.
314
У меня в голове все время вертелась одна мысль, и я чувствовал, что пора ее высказать. Но это было несколько неосторожно. Я знал, что Джон испытывал ужас перед оглаской и вообще был добродушным и беспечным оптимистом, который предпочитал никогда не идти навстречу опасности. Возможно, будет трудно убедить его в разумности моего плана. Лоуренс, с другой стороны, обладал большим воображением, меньше придерживался общепринятого, и я чувствовал, что могу положиться на него как на своего союзника. Сомнений не было — для меня настал момент взять инициативу на себя.
316
— Вы помните, я говорил вам о моем друге Пуаро? Бельгийце, который сейчас находится здесь. Он один из самых знаменитых детективов.
— Да, помню.
320
— Ерунда! — сердито воскликнул Лоуренс. — По-моему, все это выдумка Бауэрштейна. У доктора Уилкинса и мысли такой не было, пока Бауэрштейн не вложил ее ему в голову. Он на этом просто помешан. Яды — его хобби, вот они ему везде и мерещатся!
321
Признаться, меня немало удивило отношение Лоуренса. Он так редко проявлял сильные эмоции.
323
— Я не могу чувствовать как ты, Лоуренс, — сказал он наконец. — Я склоняюсь к тому, чтобы предоставить Гастингсу свободу действий. Хотя предпочел бы немного подождать. Не хотелось бы ненужного скандала.
324
— Нет-нет! — энергично возразил я. — Вы не должны этого бояться. Пуаро — сама осторожность!
325
— Очень хорошо. Тогда действуйте, как считаете нужным. Я вам доверяю. Хотя если все так, как мы подозреваем, то дело, кажется, совершенно ясно. Прости меня господи, если я несправедлив к этому человеку и виню его в случившемся.
327
Правда, я разрешил себе пять минут задержки. Я потерял это время, роясь в библиотеке в поисках медицинской книги с описанием отравления стрихнином.
329
Дом в деревне, который занимали бельгийцы, находился довольно близко от парковой калитки. Можно было сэкономить время, отправившись туда по узкой тропинке, проложенной среди высокой травы. Это значительно сокращало путь. Я, конечно, пошел по этой тропинке и был уже почти у дома, когда мое внимание привлек бегущий мне навстречу человек. Это был мистер Инглторп. Где же он был все это время? И как собирался объяснить свое отсутствие?