«Облака в синеве над рекою…»
Облака в синеве над рекоюневесомо плывут и плывут.То уносят меня за собою,то, жалея, обратно вернут.
Стаи птиц – хлопотливые искры —рассыпаются вдоль берегов.А за тихой водой серебристой —изумрудная зелень лугов.
Всё застыло в вечернем покое.Ветер дунул, вздохнул и исчез.И неслышно земное, простоеочарованно льется с небес.
Внуково
Люди скользили послушно…звуки летели в мембраны…Падало слово радушно,были глаза твои странны.
Знаешь, мы быстро расстались.Не целовались прилежно…Таял изгиб твоей талииза поворотом небрежно.
Если б тебе оглянуться —слабо надежда мерцала.Рвутся все ниточки, рвутся!Как же всего было мало!..
Редкие прикосновеньятела, души… через слёзы.Остановить бы мгновеньестранной, изменчивой прозы!
…А на крыло самолётаангел спустился небесный.Были с тобой мы в полёте,а на земле… неизвестно…
«Вот и подёрнулся дымкой судьбы…»
Вот и подёрнулся дымкой судьбымоей юности город.Был или не был – пожалуй, теперьи не вспомнить.Давних дорог животворных теплопревращается в холод,и отогреть себя прошлымуже нелегко мне.
Смутные тени былого мелькаютнеясно, тревожно.Боль пережитого в сердцеаккордом минорным…но невозможно забыть навсегда,невозможно —горечь любви моей первой,печальной и вздорной…
«Собираю следы с площадей, побережий…»
Собираю следы с площадей, побережий,колесница промчится – услышу, увижу.помогают как могут: морской ветер свежий,и порфир мостовых, и предместья Парижа.
…Пробегутся по струнам Эоловой арфы:тихий звук одинокий дрожит в поднебесье.Символ вечности древний Омеги и Альфыпросверкает во мраке, исчезнет, воскреснет.
На бушприте корсары – джентльмены удачи,переменчивых судеб листается книга!..Ждут шуты, короли, между смехом и плачем,обособленным гостем монашек-расстрига.
«А что есть жизнь: дыханье моря…»
А что есть жизнь: дыханье моря,пустыни снежной миражи?…Пушинки счастья в гребне горя,пустая вера в створках лжи?…
Тропинка в горы серебрится,родник студёный в облаках,знакомый свист незримой птицы,любовь и звёзды на руках.
Как много рядом звёздной пыли,исчезнуть можно без следа…А мы всегда, наверно, были,забыли просто – где, когда…
Идут рассветы и закаты,за ними море из фольги.Мы золотой судьбы солдаты —в кирзовой дымке сапоги.
Безумство покоя
Скалы, синее небо и море под криками чаек.Белый парус навстречу летит исполинским пером.Дух мятежный лишь тучи неслышный забег омрачает,и дельфинов привет над волною – живым серебром.
Мы на берег приходим и ждём от судьбы диалога.И когда перетянуты мысли тугой бечевой,то по лунной дорожке уходят печаль и тревога.Только ласковый ветер, и больше уже ничего.
Я сижу и молчу, сторожу на песке шум прибоя.Капли звонко упали, рассыпали ноты дождя.Есть у моря великое свойство – безумство покоя,я хочу досмотреть, помолчать, не уйти, уходя…
Будет ласковый дождь
Молнии проворно раскроили четверть неба,гром бабахнул так, что сам себя уже не слышал.Ливень налетел безумный, градом сыпал, снегом,ветер рвал на части зазевавшуюся крышу.
Вопли непритворные привычно все издали,птицы подхватили, даже листья на деревьях.Облик необычный обретает контур зданий,всё перевернулось, как в размытых акварелях.
Тихо стало… серый день в лучистый превращался.Вышел человек весёлый к синему раздолью,бегал и, счастливый, он и плакал, и смеялся,мокрую одежду отжимал, да вместе с болью.
На славный праздник февраля!
Как я начищу прохоря[1]на 23-е февраля,и – по асфальту, и по снегу, и по лужам!..И я пойму, что жил не зря, что уберёг я прохоряв картонном ящике от самой дикой стужи!
Я приберёг-то и себяна славный праздник февраля!..Служил ракетчиком – с тех пор и молодею!Хоть окислитель[2], янтарятемнее, нюхал, видно, зря:теперь уж, сорок с лишком лет, вовсю балдею!
вернуться
2
«Окислитель» – один из компонентов ракетного топлива, ранее применявшегося в заправке ракет стратегического назначения. По содержанию и токсичности относился к отравляющим веществам нервно-паралитического действия.
~ 5 ~