Шел первый час ночи, когда он добрался до известного ему бара. Как это ни странно, но его узнали. В последний раз он забредал сюда года полтора назад. Знакомая сутенерша стала еще толще, а золотых коронок во рту прибавилось. Зайчиков пускать можно при ярком освещении.
— Сдал, голуба. Однако пыл еще не растерял, коли старые тропы не забываешь.
— Полина еще работает?
— Куда же она денется. Пока есть спрос, есть предложение.
— Каковы ныне ставки?
— Тебе сделаем скидку. Двести за ночь.
— Нет вопросов. Где она?
— Сейчас доставим в подарочной упаковке.
Полина ничуть не изменилась. Девушка стоила своих денег. Главное, она имела терпение выслушивать его. Все лучше, чем разговаривать с початой бутылкой.
Слепцов отдал деньги сутенерше и вывел девушку на улицу.
— Вижу, у тебя опять какие-то проблемы, Пи?
Он усмехнулся. Отвык от собственной клички. Полина не называла его по имени. Сокращение «Пи», от писателя, соответствовало ее характеру. Слушать умела, а говорить не любила. Пара фраз после занудства собеседника нередко ставила все на свои места. Неглупая баба.
— У тебя есть крыша до утра? — спросил он без надежды на положительный ответ.
— Не надейся.
— Тогда едем на дачу. Квартиру в Москве я продал год назад.
— А где твоя тачка?
— Отняли час назад с правами вместе.
— Плохо ты кончишь, Пи. Все у тебя вверх тормашками. Стой здесь. Сейчас такси найду.
Один псих согласился ехать за город, потребовав двести долларов. Слепцов о деньгах не думал. Его финансовые проблемы кончились после получения огромного наследства, оставленного покойным композитором Акишиным в знак благодарности за книгу, о нем написанную.
Сели в машину и поехали.
— Ты так и не нашел ответа на гамлетовский вопрос? — спросила девушка.
— «Быть или не быть?»
— Жениться на молодой или нет.
— Женился, а потом она погибла. Выбросилась с девятого этажа.
— Закономерно. Иначе ее выбросил бы ты.
— Возможно. Но, скорее всего, у меня не хватило бы духа. Я тряпка. Она была женщиной с железной волей.
— Брось, Пи. Ты мой старый клиент. Не одну ночь я выслушивала твое нытье. К слову сказать, книгу про твою молодую жену я тоже читала. Любопытство во мне еще живет. Вранья в ней много. Что касается финала, то я уверена, что ты сам подтолкнул ее, и девчонка вылетела в окно. Такие бабы не накладывают на себя руки. Они любопытны, как я. Им интересно жить, чтобы узнать, что будет дальше. Впрочем, она и жить-то не начинала.
— Вот и ты меня не понимаешь. Одна светская львица утверждает, что Лиля жива и выкинуть в окно я ее не мог. Меня бы арестовали как подозреваемого, а ты говоришь, что я ее сам выкинул. Появится некто третий и выдвинет новую версию.
— Радуйся. Ты написал книгу, конец которой должен домысливать читатель. Заставил кого-то думать. Обычно читают для отдыха, без напряга для мозгов. Прочел и забыл. Люди устали, своих проблем выше крыши, а тут еще ты им голову морочишь. А насчет ареста твоя подруга не права. Ты не указал в книге время суток. А если ты сбросил ее ночью? Вокруг ни души. Вполне успел бы смотаться.
— Смылся. Подфартило.
— Значит, я права?
— Нет. Автор — хозяин сюжета. Париж далеко, что там происходило на самом деле, никто не знает. Боюсь, теперь и я не знаю, как там развивались события. Может, мне сюжет приснился во сне, а я в него поверил.
— Но ты же женат на Елене Новоселовой?
— Женат.
— И у тебя нет свидетельства о ее смерти?
— Нет.
— Значит, она объявится после твоей смерти. Как дочка Акишина, о которой никто ничего не знал. Из воздуха слепилась, хапнула наследство и исчезла. Или это тоже плод твоей фантазии?
— Об Акишине я написал первую из этой серии книг. Аркаша — не вымысел. Все так и произошло. Я не Акишин, мое наследство слишком скудное, чтобы на него зариться. У меня ничего нет.
— Да? А я поверила в историю с золотыми монетами.
— Вот уж не думал, что в такой бред поверят.
— У меня есть основания верить, Пи. Когда ты снял меня в последний раз с точки, ты здорово напился. А на прощание сунул мне две монеты. У тебя денег под рукой не оказалось. Я хотела их выбросить, а потом показала девчонкам. Они оказались золотыми. Нам за них отвалили кучу денег.
— Ладно, уговорила. Но если помнишь книгу, то Акишин оставил золото мне. Дочка его так и не нашла. Думаешь, я его в подполе храню или колодце? Без меня его никто не найдет.
— Черт с ним. Я думаю, что и тебе это золото не нужно. Ты подыхаешь от одиночества и тихо спиваешься. Таких непонятых гениев тучи. Я тебе о них говорила. Только не думала, что ты примкнешь к их когорте.
Свет вспыхнул на секунду и тут же погас.
— Черт! Лампочка перегорела.
— Надеюсь, есть другой вариант освещения? — спросила Полина.
— Торшер в углу. Боюсь нос себе сломать. На столе стоит керосиновая лампа. До нее ближе, и очертания стола вижу. Стой у двери.
Слепцов чиркнул зажигалкой, приподнял руку и осторожно двинулся сквозь темноту вперед.
— Кажется, нащупал.
Комната осветилась мягким теплым светом, оставляя дальние углы темными.
— Ничего. Уютненько.
— Гостиная. На первом этаже еще две комнаты. На втором спальня, кабинет, биллиардная. Но я бываю обычно в этой комнате, она похожа на мою московскую квартиру. Привычка.
— Помню. Бывала там когда-то. Не подыхаешь от скуки?
— Подыхаю.
— От одиночества можно убежать. Или сделать вид. Со скукой бороться сложнее.
— Пытаюсь смириться.
— А нужно ли? Пиши книги. У тебя получается. Заведи себе понимающую и сочувствующую вдовушку или собачку, и гуляйте по вечерам, дышите свежим воздухом и занудствуйте в свое удовольствие. Не придется на шлюх деньги тратить.
Что он мог ответить умудренной опытом двадцатисемилетней проститутке? Он сам не знал ответов ни на один вопрос. Одиночество, скука, тоска. Излечимо. Хотя бы предложенными Полиной методами. А что делать с пустотой? Пуст, как барабан. Все выплеснулось наружу, растеклось и слилось в сточную канаву.
Слепцов достал из старинного резного буфета коньяк, лимон и вино и поставил на стол.
— Прошу вас, сударыня, присаживайтесь.
— Красивая лампа, — устраиваясь, заметила Полина. — Я таких не видела.
— Антиквариат. Хрусталь. А главное, керосином не воняет.
В пластиковые стаканчики он налил себе коньяк, а гостье вина. На столе лежала целая упаковка одноразовой тары.
— Тоже хрусталь?
— Я не умею мыть посуду. Использовал и выбросил.
— Ты весь соткан из противоречий, Пи. Никогда не знаешь, чего от тебя ждать в следующую минуту.
— Плыву по течению. Ничего не загадываю и не планирую.
— Похоже, ты любил свою подружку. Уж не знаю, как ее зовут по-настоящему: Лиля или Лена, — тебе виднее. Похоже, она унесла с собой на тот свет твое сердце, твои мозги и душу. И осталась от тебя одна оболочка. Не обижайся, писатель. Ты платишь мне за правду, которую не пожелал бы слушать от других.
Слепцов выпил коньяк залпом и налил себе новую порцию. На сей раз она угадала. Что из этого? Ничего не изменишь.
Но кто-то захотел все изменить.
В дальнем углу комнаты вспыхнул луч фонаря. Яркий свет ударил по глазам.
— Сидите на своих местах.
Полина вздрогнула, Слепцов не отреагировал. Может ждал кого-то, может, алкоголь замедлил реакцию.
В луче фонаря появилась мужская рука с пистолетом.
— Эта хреновина умеет стрелять, а я редко промахиваюсь.
— Ты его привела? — спросил Слепцов Полину.
— Окстись, Павлуша.
— Это же «частник», который нас сюда привез. Слух я еще не пропил.
— И мозги целы, — добавил неизвестный.
— Скорее опыт. С какого места меня выслеживаешь?
— Неважно.
Он выключил фонарь, подошел к столу и сел, держа пистолет с взведенным курком.
— Ствол для порядка прихватил? Убери. Стрелять все равно не будешь. Воровать здесь нечего, убить и по дороге мог. Через лес ехали. Говори, что нужно, и проваливай. Не видишь, у меня свидание с женщиной.
Слепцов вел себя нагло, вызывающе, но Полину это успокоило. Незваный гость не походил на бандюгу из сериалов.