Под окнами второго этажа, где вероятно убили старушку, располагался крепкий навес над лестницей, ведущей в подвал. На решетчатой двери висел амбарный замок. Таким образом, убийца прыгал из окна второго этажа не на землю, а на крышу навеса, а с нее во двор. Слепцов вышел через арку на улицу и осмотрелся. Один вход по левую сторону арки, другой по правую. Его интересовал правый, он вошел в подъезд и поднялся на второй этаж. На двери квартиры номер шесть была наклеена бумажная ленточка с печатью. Тут все понятно. Он позвонил в квартиру напротив.
Дверь открыли сразу. Молодой человек лет тридцати, коренастый, симпатичный.
— Здравствуйте. Извините, не знаю имени-отчества бывшего участкового. Кажется, он здесь живет?
— Вы к папаше? Тимофей Сергеич его зовут. Он уехал с братом на дачу. Будет вечером. Поздно. А вы по поводу…
Он кивнул на запечатанную дверь.
— Вы правы.
— Позвольте, я же вас узнаю. Вы писатель. Павел Слепцов?
— Совершенно верно. Павел Михалыч.
— Так заходите. Извините, у нас не убрано. Урожай сдачи свозим. Участок большой, но далеко. Проще на рынке покупать. Бензин сумасшедших денег стоит. А много ли на «Жигулях» вывезешь? Ходок пять-семь сделать надо.
Хозяин провел его через узкий коридор, заставленный мешками, в небольшую клетушку. Жила семья скудно. Сплошной хлам вместо мебели.
— Как вас зовут? — спросил Слепцов.
— Миша.
Он достал с полки книгу и протянул гостю.
— Подпишите, пожалуйста. Моя жена ваша поклонница. Будьте добры. Нам-то мужикам, газеты читать некогда, а женщины без книг не живут.
— Хорошо, хорошо. Как ее зовут?
— Галина.
Слепцов глянул на книгу. Последний роман о его жене-преступнице. «Конец млечного пути». В новой обложке он ему еще не попадался. Книга выпущена весной этого года. Тираж уже незначительный. Читатель накушался.
Не задумываясь, Слепцов написал шаблонную фразу: «Галине с наилучшими пожеланиями от автора».
— Огромное вам спасибо! Как жаль, что ее нет дома. Она бы с ума сошла от восторга.
— Я хотел расспросить вас о ночном кошмаре.
— Вы о соседке?
— Конечно.
— Несчастная старушка.
— Кто-то из вас видел убийцу?
— Нет. Да и крики не ее были. Так нам показалось. Телевизор орал, какой-то боевик показывали. Отец всполошился. Она же не смотрела боевики и не выводила громкость на всю катушку. Нас это и смутило. Позвонили в дверь пару раз, потом я ударил по ней плечом. Замочек хлипкий, слетел тут же. Грабить-то у нее нечего. Пианино только да несколько фарфоровых статуэток. Но за это не убивают.
— Согласен. Выходит, ваш звонок спугнул убийцу?
— Похоже, что так. Окно на кухне было распахнуто настежь. След на подоконнике отчетливый. Эксперт сказал, будто обувь дорогая. Назвал какую-то итальянскую фирму. Я не запомнил.
— Кроссовки?
— Нет. Осенние ботинки. Думаю, что убийца не предполагал скакать по крышам. Тихо пришел, тихо ушел. Немного не повезло. А вы написали о ней книгу?
Слепцов вздрогнул.
— Я даже не знал вашу соседку.
Парень перестал улыбаться и нахмурил брови.
— Чего уж там. Она сама рассказывала, что вы пишете о ней книгу. Несколько раз бывали у нее, брали интервью. Ее рассказы на диктофон записывали.
— Хорошо, хорошо, вы не распаляйтесь. Скажите лучше, кто еще меня видел?
— Мой отец. Он возвращался домой, а вы вышли из подъезда, перешли улицу и сели в свою машину.
— Давно это было?
— Месяц или полтора назад.
— Он говорил об этом следователю?
— Нет, ничего не говорил. О вас вообще разговора не было.
— А чужая машина возле дома?
— Машина — она и есть машина. Не вертолет же. Таких тысячи по Москве ездят.
— Все правильно. Похоже, что таких, как я, тоже можно встретить на каждом шагу.
— Ну, не скажите. У вас внешность яркая. Одним словом, бабам такие нравятся. Сразу видно, человек искусства. Большой артист или писатель.
— Другими словами, в шпионы не гожусь.
— Ну я-то вас сразу признал. По фотографиям из книги.
— Вы тоже в милиции работаете?
— Нет. В морге. Старший брат пошел по стопам отца. Я в армии служил в лазарете. Вернулся, кончил медицинский техникум. В морге хорошо платят. До этого фельдшером работал на «скорой помощи».
— Ваш отец давно в отставке?
— Лет десять. Ему сейчас семьдесят два. Крепкий мужик, но подслеповат, слышит не очень хорошо, однако все лето на участке пашет от рассвета до заката. Дрова сам рубит. Нам не доверяет.
— Спасибо за разговор, Миша. Не буду вам надоедать.
— Что вы! Очень рад познакомиться. Мне никто не поверит, если я скажу кому-то, будто вы заходили к нам.
— А вы и не говорите. Раз все равно не поверят.
Парень рассмеялся.
— Это точно.
Когда Слепцов сел в свою машину, то глянул на окна.
Широкое лицо Миши смотрело на него со второго этажа. Улыбки он не заметил. Еще бы. Та же машина, на том же месте. Теперь ему рот не заткнешь.
До собственного дома Слепцов доехал, что называется, на «автопилоте». Его мучила внутренняя тревога. Надо бы послать всех к чертовой матери и выкинуть дурь из головы, но у него ничего не получалось. Творческие люди мнительны и все воспринимают слишком остро. Предпочитают поглядывать на жизнь со стороны, пропуская события через призму своей фантазии, не затрагивая собственную душу и сердце. Только с холодной головой можно выстроить достойный внимания сюжет. Природная наблюдательность и знание психологии способны создать живых героев. Однако автор всегда должен оставаться в стороне в роли комментатора, но не участника. Интересно копаться в душах собственных персонажей, подобно актерам, скрывающим лицо под гримом. Приятно морочить людям головы, чувствуя над ними могучую власть своего таланта. Лицедейство — удел творческой натуры. Но ты же знаешь, что настанет момент, когда вспыхнет свет в зале и раздадутся аплодисменты. Представление окончено, грим смыт, и все встает на свои места. В романе поставлена точка, и можно о нем забыть. Пора обсасывать новые идеи, лепить характеры и обдумывать сюжетные линии нового творения. Это твоя кухня, в которую никто не лезет. Все, что тебе надо, — тишина, покой и свобода творчества. «Соблюдайте тишину! Идет репетиция!» Только так можно добиться желаемого результата.
Слепцов понял, что из создателя превратился в одного из персонажей, выдуманного не им, а совсем другим автором, строящим сюжет по своим правилам. И он не знал еще, какая роль ему отведена. Эпизод в массовке или главного героя? Он привык сам управлять ситуацией и строить лабиринты. Теперь он превратился в марионетку, и неведомый ему автор очень ловко дергает за ниточки. Он не контролирует ситуацию, и это вызывает в нем протест и негодование. Слепцов злился. Злился сам на себя за собственную беспомощность. У него вырвали поводья из рук.
Единственный способ исправить ситуацию — это перехватить инициативу. Повернуть русло сюжета в другую сторону и отвести удар от себя. Простенькая задача, но трудно решаемая.
На веранде перед входной дверью лежал сверток. Вряд ли кому пришло бы в голову взорвать его таким примитивным способом. Бомбу проще подбросить в машину. Да и смысла нет в его смерти. Ведь от него ни вреда, ни пользы. Сейчас его смерть даже сенсации не сделает. Автор без рекламной подпитки ничего не стоит. Рынок переполнен книжной продукцией. Как никому другому, Слепцову были известно все, что касается пиара, когда из мухи делают слона.
Он поднял сверток и вошел в дом.
Начал он с коньяка. Три рюмки подряд немного согрели душу и тело. Погода стояла отвратительная. На дворе стемнело, сыпала мелкая водяная пыль, в небе висела грязно-серая пелена.
Развернув сверток, он увидел книгу. Самую нежеланную в своей жизни. По коже пробежали мурашки. Автор Павел Слепцов, название «Ангельские глазки». На обложке красовался портрет молодой Галины Приваловой. Расчет точный. По-другому и быть не могло. Название издательства, тираж и типография были замазаны черным фломастером.