Зямка. Понятно… Эх, жаль, я тогда на часах у его дверей не стоял!
Кудрявцев. Ну и что бы ты сделал?
Зямка. Я бы ее штыком… не дожила б до того, чтобы живой уйти!
Кудрявцев. И правильно сделал бы, Зямка! Вот что: коли мороз не спадет, что хотите делайте — на кулачках бейтесь, в обнимку валяйте друг друга, прыгайте, пляшите, — только глаз не смыкать! Понятно?
Зямка. Понятно, товарищ командир!
Лейбка (уныло). Понятно…
Кудрявцев. Ноги бумагой обмотали?
Лейбка. Бумагой?
Зямка. Зачем бумагой?
Кудрявцев. А затем, что теплее будет. (Достал из кармана несколько старых газет, передает мальчикам.) Нате. Обмотать как следует. К теплушке не подпускать никого. Пароль?
Зямка. Марат!
Кудрявцев. Марат. (Уходит.)
Лейбка и Зямка, усевшись на сют, начинают обматывать ноги бумагой.
Лейбка. Слюна во рту совсем теплая, а сплюнешь на землю, — ледышка падает… Ну и мороз! В такой мороз нос, говорят, сначала белеет, потом чернеет, а потом…
3ямка. А потом и вовсе отваливается. Лейбка! Нос-то у тебя…
Лейбка (испуганно). Ну?
3ямка. Белеет!
Лейбка (хватаясь за нос). Врешь?
Зямка. С места не сойти! Самый кончик — прямо, как снег, белый!
Лейбка. Да откуда же? Я его все время в башлык кутал.
3ямка. Плохо, должно быть, кутал…
Лейбка. Да я и не чувствую ничего…
Зямка (испуганно всплеснув руками). Лейбка, знаешь что?!
Лейбка (в ужасе). Ну?!
Зямка. Почернел!
Лейбка. Ой!.. (Трогает нос.) Может, показалось?
Зямка. Как уголь!
Лейбка. Домой побегу… Тридцать пять градусов…
Зямка. Куда? Дурак ты эдакий! Да шучу я, шучу. Ну-ка, покажи нос… (Щелкнул его по носу.) Чуешь?
Лейбка (неуверенно). Словно бы — да…
Зямка (еще раз щелкнул). А сейчас?
Лейбка. Больно!
Зямка. Порядочный нос от щелчка всегда болит… Даже летом… Значит, все в порядке…
Лейбка. А ты — тоже! Что ты - хозяин, чтобы меня по носу щелкать? До сих пор болит!
Зямка. А ты и вправду испугался?
Лейбка. Вот уж ничуть! Что ты думаешь — я шуток не понимаю? Ну и холод! Градусов сорок! Зямка, а как ты думаешь, час уже прошел?
3ямка. Час? Час, пожалуй, прошел.
Лейбка. А тьма какая! Ни одной звезды! На небо погляди… Жутко уж очень… Спой что-нибудь…
3ямка (поет).
По небу катятся тучи, Тучами ветер играет, Мачеха, лютая буря, В голой степи завывает, Поклон свой из дальней Сибири Сыну отец посылает.Наш командир с Донбасса приехал… шахтером там работал… Лейбка, ты никогда не был в угольной шахте?
Лейбка. Нет еще…
Зямка (помолчав). И я еще не был!.. Интересно там, под землей-то, а? Как ты думаешь? (Поет.)
Быстро проносятся годы — Вырастет сын и узнает, Что за решеткой тюремной Старый отец изнывает…А вчера он рассказывал про Луганск… город есть такой у них на Донбассе… завод там большой стоит… Паровозы мастерят там… И на том заводе работал командир всех донецких партизанов, я фамилию запомнил… Во-ро-ши-лов! (Поет.)
Тучи расходятся злые, Ветер холодный слабеет… Скоро увидимся, батька, Глянь-ка: на небе светлеет…Слушай, Лейбка…
Лейбка. Ну?
3ямка. Как ты думаешь, — знает он, что я пошел добровольцем в Красную армию и стою вот здесь на часах?
Лейбка. Кто?
Зямка. Ворошилов…
Лейбка. Ворошилов? (Задумывается.) Думаю, что не знает.
Зямка. А я думаю, что командир написал ему обо мне. Ты знаешь, когда я в первый раз прибежал к нему записываться в Красную армию, он меня долго расспрашивал, кто я да что, и есть ли у меня родители… А откуда у меня родители, если я родился круглым сиротой? (Изображает в лицах свой разговор с Кудрявцевым.)
— А голубей гонять умеешь?
— Нет, — говорю я, — это парни на слободке гоняют, а мы бумажные змеи пускаем!
— А свистеть? — спрашивает.
Я как свистнул, аж стекла задрожали.
— Хорошо! — говорит, — молодец! А драться?
Тут я подвох почуял и промолчал. Скажу «умею» — не запишет, решит, что скандалист, а скандалист не может быть красноармейцем. Скажу «не умею» — опять не запишет: какой же из тебя красноармеец, если ты драться не умеешь? У красноармейца такое ремесло, чтобы драться.
Лейбка. Ну, ну?
Зямка. Ну, я ответил, что по специальности я сапожник, но с буржуями, если командир прикажет, драться сумею… Смеется. «Хорошо», говорит. Позвал начальников, показал на меня: «По специальности, — говорит, сапожник, а драться с буржуями, если прикажут, сумеет…» «Ну, коли ты такой боевой, сказал он мне, — садись со мной обедать, посмотрю, какой у тебя аппетит, а там увидим, — может, тебя и в армию запишем». (Убежденным тоном.) С тех пор командир без меня — ни шагу! Даже сплю у него в комнате!