– Эй, ты в порядке?
Вечный вопрос, на который нет правдивого ответа. Быть в порядке – как это вообще? Дышать и переставлять ноги – считается?
– В полном, – опять враньё.
Вместо того, чтобы двинуться к Дому, я сворачиваю налево. Фолк молча шагает рядом. Никаких вопросов. Никаких комментариев.
Липовая аллея всё так же шелестит листвой, да и лавочки никуда не делись, и всё же что-то неуловимо изменилось...
Или изменилась я?
Хижина ведуньи как будто ещё больше обветшала и ещё сильнее завалилась на левый бок.
Старуха выползает медленно, еле переставляя ноги. Её мутные глаза прожигают душу.
– Ты вернулась, душа?
Вернулась?
И да и нет.
Часть души осталась гнить в подземельях Кульпы.
– Я видела вас во сне...
– Сон – это продолжение жизни... – старуха ковыляет ко мне.
– Вы об этом испытании говорили тогда?
– Жизнь постоянно посылает человеку испытания... – отвечает она.
– Как удобно... В прошлый раз вы меня запугали, а теперь как ни в чём не бывало заявляете, что испытания будут всегда.
– Укроти гнев свой, душа... Впереди тебя ждут другие испытания.
– Да пошла ты... – цежу сквозь зубы. – С меня достаточно.
Бреду прочь. Впереди меня ждёт, пожалуй, самая главная встреча.
Встреча с прошлым.
– Не обращай внимания на Рагну. Она живёт в своём мире.
– Хорошо устроилась... – ворчу я, хотя и понимаю, что старуха ни в чём не виновата. Эта женщина наводила на меня страх, а её предсказания порой пугали сильнее фантомов, но злого умысла в них никогда не было.
– Ты нервничаешь...
Фолк как всегда безошибочно угадывает моё настроение. Хотя сейчас всё и так очевидно, к Рагне не ходи.
– Только не проси взять себя в руки...
– Даже не думал. Просто хотел сказать… Если что – я рядом.
Вскидываю удивлённый взгляд. Этот парень поражает всё больше. Сначала он спасает меня из Кульпы, приводит на остров, а теперь обещает быть рядом. И обещание это много стоит.
– Спасибо...
Из-за густых зарослей выглядывает крыша Дома. Сколько раз я видела его во сне? Сколько раз бродила по тропинкам острова? Вот я и вернулась туда, где так недолго была по-настоящему счастлива.
Мифическое счастье, от которого остался лишь пшик.
Дышать становится трудно. Фолк был прав, теперь всё иначе. Мы подходим ближе, когда в дверях Дома появляется... Дин. Лицо измято горем. В глазах – тоска. Губы плотно сжаты, словно их заклеили или зашили. И всё равно это он. Мой Дин. Теперь мне совсем нечем дышать. В грудной клетке хищной птицей бьётся боль, царапая когтями сердце.
Почему же так больно? Разве я не разучилась чувствовать?
Едва сдерживаюсь, чтобы не облизать искусанные до крови губы и не пригладить волосы, которые только-только начали отрастать. Мне не нужно зеркало, я и так знаю, что выгляжу жалко: измождённая, с посеревшим лицом и жуткими синяками под глазами, в куртке с чужого плеча...
Презираю себя уже за то, что меня это волнует.
– Кара? – Дин нерешительно шагает ко мне и неуклюже обнимает. – Неужели это и вправду ты?
Я столько раз представляла нашу встречу, но реальность оказывается ошеломляющей. Его объятия – какие-то вялые и бесконечно чёрствые, совсем как сухари в тюрьме. Будто меня обнимает не живой человек, а безжизненная кукла.
– Что с тобой случилось? – он выпускает меня и отступает, оглядывая с ног до головы. – Мы думали, ты оступилась и упала с обрыва.
Под его взглядом хочется уменьшиться до размера песчинки, но я гордо вздёргиваю подбородок и отвечаю:
– А ты спроси у неё, – киваю на Тину, застывшую на крыльце.
Та невозмутимо смотрит в ответ, а потом уголки её губ вдруг приподнимаются, демонстрируя полуулыбку, полуусмешку.