– Знаю. Потому я и здесь. И не бойся, ты меня не увидишь и не услышишь, только если действительно нужна будет помощь. Давай, ты накормишь птиц, а я почищу загоны?
– Ну уж нет... Я накормлю птиц, а потом помогу тебе.
– Ёпта, да не нужно никому ничего доказывать! Ты ещё слаба.
– Я справлюсь.
– Ладно.
Больше мы не говорим и работаем молча.
Пока разбрасываю корм птицам, размышляю о своей жизни, пытаясь понять, как жить дальше. Дело совсем не в дежурствах, а самом острове… Я больше не чувствую себя здесь свободной, не чувствую себя в безопасности, словно незримая тень Тины следует за мной попятам, чтобы снова столкнуть с обрыва. А жалостливые взгляды островитян раздражают настолько, что я мечтаю сбежать отсюда.
Покормив птиц, берусь за вторую лопату и присоединяюсь к Фолку.
Похоже, он оказался прав: каждый новый взмах лопатой крадёт силы, голова кружится, а пальцы совсем ослабли. Набрав очередную порцию помёта, меня вдруг ведёт в сторону, ноги подкашиваются и, если б не бросившийся ко мне Фолк, я бы точно растянулась на грязном полу загона.
– Ну вот, Карамелька, что и следовало доказать... – он аккуратно забирает у меня рабочий инструмент. – Облокотись-ка на моё плечо.
Я почти повисаю на нём, потому что ноги уже не держат. Фолк подводит меня к старому дырявому корыту, которое лежит в углу перевёрнутым днищем кверху, и усаживает на него.
– На, попей воды... – он приносит бутылку и, отвинтив крышку, протягивает мне. – Да ты вся белая!
Жадно пью, а остатки выплёскиваю себе в лицо. Становится легче.
Фолк садится на корточки передо мной и с тревогой заглядывает в глаза.
– Спасибо...
– Ну говорил же не усердствуй. Что и кому ты пытаешься доказать?
— Что я сильная. Что я живая. Что я вернулась. – Произношу с горечью. – Кому? Себе.
– Если не хочешь загреметь в Лазарет, лучше сбавь обороты.
Он протягивает руку и стирает каплю воды с моего подбородка. Жест вышел до того интимным, что я вдруг переношусь в Бухту, в тесную каюту, в темноту ночи. Только сейчас светло и я могу видеть его глаза, которые блестят привычной сталью, но как-то совершенно иначе – будто серебрятся.
– Надеюсь, я не помешал?..
В дверях стоит Дин и, сощурившись, смотрит на нас. Как давно он здесь? Как много видел и слышал? Щёки горят огнём.
– Нет, не помешал, – поднимаясь, отвечает Фолк. – Каре стало плохо...
– И ты тут как тут, да? – Дин сжимает кулаки, в любую минуту готовый броситься на Фолка.
– Да, потому что какой-то идиот поставил её дежурить на Ферму. Ты случайно не знаешь, кто это, а? – Фолк демонстрирует свою коронную ухмылку со сколотым зубом.
– Вопросами дежурств занимается Илва, если она так решила, значит, так было нужно.
– Да она просто хочет её угробить!
– Фолк, не надо... – меня едва слышно, поэтому приходится повторить дважды: – Не нужно меня опекать.
Дин подходит ближе. Его лихорадочный взгляд блуждает по моему лицу, будто выискивая что-то, известное только ему одному.
– Ты освобождена от дежурства сегодня, – наконец, смягчается он. – И я попрошу Илву давать тебе пока что-то попроще.
– Неужели дошло?.. – шипит Фолк.
– Слушай, заткнись. И скажи спасибо, что я тебя не наказал за самодеятельность.
– Какую это?
– Ты сам всё решил, сам всё спланировал, сам отправился в Кульпу, а должен был доложить мне... Я твой новый лидер.
– Ну прости, что я спас твою невесту...
Невеста. Давно забытое слово, давно забытые чувства.
– Вот именно, говнюк, она моя невеста. Ты должен был мне сказать... Я должен был пойти за ней...
– Мальчик, который ни разу не бывал в городе, покоряет Кульпу? Не смеши. Тебя бы сцапали за первым же углом.
– Конечно, куда мне до героя Фолка, который вечно лезет не в своё дело!
От их перепалки меня трясёт. Если Фолк всегда был таким, то Дин всё-таки умел держать себя в руках. Но не теперь. Милый добрый парень исчез, а его место занял холодный незнакомец.