19 мая.
Из рубрики "запомните этот твит".
Я ни секунды не сомневаюсь, что Лукашенко ни с кем властью делиться не собирается и тем более никому отдавать её не будет. Править он собирается вечно (может, и жить тоже). Так что наверняка вся вертикаль уже соориентирована, как следует себя вести.
Остаётся надеяться, что что-то пойдёт не так. Сам ли памрэ, вирус ли наделает бед, которые уже не захочется выносить молча (не дай бог), уставшая номенклатура решит его сдать. В общем, не на нас надежда, на какие-то обстоятельства.
24 мая.
Давняя и не моя мысль: Алесь Адамович мог стать белорусским Гавелом. Но для этого он должен был быть здесь, а не в Москве, и бороться за независимость и последующее становление её, а не за собственность СП и золото партии (утрирую, да).
Позже, после чтения мемуаров Валентина Болтача, выстраивалась другая альтернатива: Геннадий Буравкин становится секретарём ЦК КПБ по идеологии, а потом и главой Верховного Совета БСССР вместо никчемного Дементея. А там...
Ничего этого не случилось. Адамович до президентских выборов не дожил, Буравкину предпочли другого никчемного - Печенникова. Василь Быков не обладал должным гражданским темпераментом, чтобы включиться в политическую борьбу по-настоящему.
Нет, всё это пустые мечтания и невыполнимые даже на один процент альтернативы. Это глубоко символично, что именно Лукашенко. В 1994-м народ, даже проживавший в Минске, оставался крестьянским, и выбрал своего парня. И разочаровался в нём не тогда, когда отменяли белорусский язык, а когда стали худеть кошельки. Да и разочаровался ли?
29 мая.
Когда-то, когда моему старшему было 2-3 года, один хороший человек, пребывавший в дурном настроении, сказал сердито: попомни моё слово, твой сын школу закончит при Лукашенко!
Я, знаете ли, и сам пессимист, но тогда рассмеялся: этого просто не могло быть. Смеялся зря, потому что именно так и было. Если же (какое аккуратное всё-таки слово "если") Этот господин изберётся ещё раз, при нём будет заканчивать школу и младший. Это очень грустно, но пессимист лишь разводит руками. И другие пессимисты, которые журналисты, обозреватели, политологи и прочие аналисты, подтверждают: да ну на фиг, даже не надейся, именно так всё и будет.
30 мая.
Инцидент в Гродно с Тихановским - тупейшая ментовская подстава по кальке, выложенной Лукой за несколько часов до самого события. Это что, те самые аналитики, которые на много ходов вперёд планируют? Не верю-2! Вот только так - тупо, топорно - и могут. И позор тем, кто столько лет этих безмозглых придурков терпит.
А ещё худо, что лодку раскачал этот блогер. Человек-никто, человек без прошлого, без бэкграунда. Да, новые лица, и я в своём кругу давно говорю, что если у кого и получится, так это у таких, совершенно новых. Но даже "совершенно новый" должен бы иметь что-то за спиной: Куропатскую вахту, участие в борьбе против брестского или светлогорского заводов, в акциях антитунеядских... Здесь же чистый лист бумаги. Я не о том, что он - очередной агент ГБ. Впрочем, я и сам пока не знаю, о чём я.
2 июня.
Вот сидит поздно вечером он в какой-то из резиденций, ко сну готовится. Перед глазами толпы народа, готовые подписаться хоть за лошадь - лишь бы не за него.
Что он думает? Прикидывает, на чьи деньги гулянье? Пытается отыскать причины в себе? Искренне недоумевает: почему? Ведь работает днём и ночью, тянет, толкает, пихает, на аркане вытягивает, железной рукой ведёт, дворцы хоккейные строит, заводы на плаву поддерживает, вон силиконовая долина, вон самый современный медцентр... Всё для вас, и ни грамма благодарности.
Или это лирика, недостойная мужыка с яйцами?
Я давно думаю, что по своей воле он никуда не уйдёт. Изредка звучит "устал", "после меня", но это минутная слабость. Он сросся с властью. Он не разделяет себя и страну, недовольство наёмным менеджером и родиной. "Государство - это я". Банально, до ужаса пошло, но как ещё сказать?
Мессианские комплексы, помноженные на чудовищное невежество, жестокость и сентиментальность... Забористый коктейль. И хлебать его приходится всем.
4 июня.
"Забыли, как бывший президент Каримов в Андижане подавил путч, расстреляв тысячи человек. Все осуждали его, когда умер - на коленях стояли, рыдали, плакали. Мы этого не пережили, поэтому мы этого понимать не хотим. Некоторые. Ну так мы напомним!"
21-й век, центр Европы.