Теперь стало откровенно страшно. На корабле её, мягко говоря, не любят. Если подарят клингонам, то смерть будет долгой, мучительной и по-клингонски позорной. Лучше выйти в космос прямо так, босиком, чем оказаться на Кроносе. А на Земле… Вот уж счастье лететь к собственной казни или к темпоральной разведке, которая немногим лучше. Вневременных шпионов щадили не из-за доброты системы, а потому что смертность их профессии была зашкаливающе высокой и никакой прорыв в технологиях не мог этого исправить.
— Нет человека — нет проблемы, капитан, — оскалилась она. — Я поддерживаю вашего командора.
— Не всё так просто, — театрально развёл он руками, — твоё живое присутствие на Дискавери даёт нам тридцать клингонских циклов неприкосновенности. Будь ценой этой передышки твоя голова или тело целиком, переданное противнику, мы бы сейчас не разговаривали. А до тех пор мне интересно, как можно использовать тебя в своих целях.
«Какой-то он неприятно честный…»
— Всё на алтарь победы? Похвально, — с цинизмом протянула она, хотя внутри продолжал плескаться страх.
Жить хотелось. Не настолько, чтобы унизительно просить за свою жизнь и дать согласие использовать её как угодно, лишь бы она оставалась жива и невредима. Пока не настолько. Под колючим взглядом едва получалось держать себя в руках, нехорошие слова сами рвались наружу.
— Земляне в очередной раз выбесили иную расу и получили по щам? — для ядовитой усмешки не потребовалось даже прикладывать усилие. — Видимо, такова ваша традиция «приходить с миром». Не. Моя. Война!
Якобы правильная ОФП муштровала иные цивилизации и давила их культуру. Нередко за введение своих правил и норм морали она получала агрессивный ответ. Когда предупредительный огонь, расстреливающий всех парламентёров, а когда продолжительные войны. Последнее десятилетие Робокоп пресёк эту практику, ужесточив программу «игнор против террора», за нарушение пунктов которого высылал всех представителей ОФП мыть туалеты у ромуланцев. С его смертью вторжения в чужие традиции со своим сводом правил возобновились. Как много они, оказывается, потеряли со смертью президента! Мало кто решался ткнуть старших офицеров флота в очевидное — они лезут не в своё дело и получают заслуженный отпор. Фогт была уверена, что даже в войне с клингонами вина по лежит на ОФП. И как же бесценно им это высказать!
Что удивительно, Лорка даже глазом не моргнул в ответ на весьма болезненную тему для Федерации. На секунду Фогт показалось, что он даже чуть улыбнулся. Зато обвинения в сторону непогрешимого идеала взбесили командора Лею… Лэндри.
— Капитан, не стоит тратить своё время на это зверьё! — вмешалась та в разговор, выйдя чуть вперёд, под неодобрительным взглядом своего командира. — Марсиане способны лишь рычать и кусаться. Человеческое отношение им неведомо. Зверю место в клетке…
«Зверю?» — от всколыхнувшейся ярости Фогт нашла в себе силы подняться из лежачего положения в сидячее. И кто теперь будет говорить, что питание от внутреннего генератора ненависти невозможно?
Да, земляне с марсианами теперь были на ножах. Да, она сама называла землян не слишком приятными эпитетами, но судила их по поступкам, и никогда ни она, ни любой другой марсианин не приравнивали людей Земли к животным. А последние не стеснялись делать подобное.
— Как интересно, — процедила она, уничтожающе глядя на землянку в обход фигуры капитана. — Биологически между нами нет ни одного отличия. Но вы, земляне, приравниваете меня ко второму сорту, ограничиваете мои права, арестовываете за требование равенства, сажаете в клетку и относитесь, как к дикому зверю. Разве что палками через решётку не тыкаете, а теперь ожидаете в ответ человечности? Если я и кусаюсь, то только потому, что вы иного не заслуживаете!
Переговоры окончательно и бесповоротно сорвались. Приличных слов в сторону этих пижонов, считающих себя лучше её только из-за цвета глаз и кожи, не осталось. Она с мудаками переговоров не ведёт и вести не станет. Возможно, не в ту сторону она направила свою программу берсерка. Надо было клингонам помочь.
«Тоже мне, храбрецы! Слабо зайти в мою клетку и поговорить тет-а-тет без защищающего вас поля?» — думала она, переводя презрительный взгляд с капитана на командора.