– Но то, что у него явное, серьёзное психическое расстройство, этот факт налицо, –
сказал Коршунов, размешивая сахар в чашке с кофе.
– Ближе всего на роль преступника, если брать в расчет рассказ соседки Старко, подходит брат Нины. Но он эмигрировал в Германию. Александр Григорьевич, я думаю, вам надо заняться срочным поиском этого братца. Мало ли, что. Ваня, а ты все свои силы брось на поиски Нины. И чтобы в ближайшее время она сидела вот здесь. Предо мной.
Задание понятно? Таня, садись за дело и ещё раз изучи его вплоть до буковки, до запятой. Может, где-то что-то мы пропустили, не заметили.
– Марта, с чего начинать? – Коршунов растерянно спросил Марту.
– То есть? Александр Григорьевич, что с вами? Старко Руслан Георгиевич выехал в Германию к своей сестре. Там он исчез из её поля зрения. Вопрос: где он сейчас и с кем проживает.
***
Обиды разного размера за сорок с небольшим лишком лет жизни настолько переполнили душу Нины Старко, что ей казалось, все они объединились в один большой шар и превратились в одну лютую ненависть. Ненависть ко всем и ко всему. К своим близким: давно умершей бабушке и ещё, здравствующей матери, которой они с братом были совершенно безразличны. Ненависть кипела в её сердце и к теперь уже не мужу, а просто «бывшему», которого она любила, и который предал её. К свекрови, вредной, сварливой, завистливой старухе.
Ненависть распирала её изнутри и готова была вырваться наружу, чтобы взорваться и измазать их всех своей чёрной грязью. Всех кого она теперь так ненавидит.
– Грязи на вас не хватит, столько горя вы мне все принесли. А я ведь вас любила. И каждого по отдельности и всех вместе. Старалась угодить, обласкать, поддержать. А вы?
А что они? Они все: мать, бывший муж, свекровь жили своей жизнью стараясь подчинить, подстроить под неё всех кто попадался на их пути.
Нина никогда не рассчитывала, на то, что в её жизни появится любовь, о которой в кино показывают, чтобы от вида любимого, от его прикосновения ни вздохнуть, ни выдохнуть. Возможно, в юности Нины материнская любовь к брату перебила познание чувства любви к мужчине.
Шурик сначала не понравился Нине. Долговязый очкарик. Таким в институтской среде дают прозвище «ботаник» или «маменькин сынок». Она никак не видела его своим мужем. Но вскоре Нина изменила мнение об этом, в общем-то, добром парне. И Шурик стал ей ближе, роднее. Но можно ли было назвать их отношения любовью, она тогда не понимала.
Думала, сходит с ним пару раз в кино, потому, что не хотелось идти домой. А в кино её никто никогда не водил. А ей хотелось, не в надоевший кинотеатр, где она обязательно встретится с матерью, а в тот, где её никто не знал. У Шурика, как она потом поняла, всегда были деньги. Мелочи полные карманы. Она сначала удивлялась этому, а потом поняла, откуда он её берёт. Однажды он повёл её в продовольственный магазин в отдел «Соки – воды», где местным маргиналам продавались совсем не витаминные напитки. Оказывается горластая тётка с неестественным румянцем на лице и круглой, как бочонок фигурой, которую Нина иногда видела, но больше слышала, забегая в магазин за продуктами, продавщица этого отдела, была матерью Шурика. В первую их встречу она снисходительно посмотрела на Нину, оценив дешёвую одежонку на ней, молча кивнула на её приветствие и, насыпав в ладонь Шурика жменю мелочи, так же молча махнула ему рукой, на его сообщение о походе в кино.
– Господи, всё нищебродок в дом тащит! – сказала она подошедшей к ней продавщице соседнего отдела.
– Может и к лучшему. Нос задирать не будет. А то, вот мой охламон женился. Её папашка полковник ментовской, а мамаша оптовой промтоварной базой заведует. Не знаешь, на какой козе к невестке подъехать, всё носом воротит.
– У меня нос не задерёшь. А женится, на ком я скажу. Пока пусть в любовь поиграет, потренируется, институт окончит, потом разберёмся.
– Смотри, окончит. Она как ребёночком тебя порадует, и сядут все втроём на твою шею.
– На меня сядешь, я своих мужиков вот где держу, – женщина сжала толстые пальцы в маленький, но крепкий кулачок и потрясла им перед лицом приятельницы.
–Да, у тебя не побалуешь, – ответила ей та.
У Клавдии Александровны Шпиц действительно трудно было разбаловаться. Свою маленькую семью, состоящую из мужа – молчаливого и на всё согласного, лишь бы не слышать лишних криков и упрёков властной жены и с такой же тактикой поведения сына, она держала крепко в своих цепких руках. Возможно, другой мужчина на месте мужа Клавдии давно бы уже бросил вздорную женщину, принёсшую специфическую манеру общения со своими постоянными покупателями – любителями горячительных «Соков и вод» в семью. Но Герман Альбертович, сначала не хотел оставлять сына на неуравновешенную супругу, а когда сын вырос и поступил в авиационный институт, наступили тяжёлые перестроечные времена. НИИ в котором он проработал долгие годы, закрыли. Ему пришлось пополнить ряды безработных инженеров разных мастей и спецификаций, и Клавдия стала единственной добытчицей и кормилицей своих мужчин, продавая из-под полы в разлив водку и вино страждущим с утра пропойцам. А желающих с утра опохмелиться без поисков собутыльников «на троих» было всегда достаточное количество, что давало возможность на безбедное существование семьи на фоне всеобщей разрухи.