Однажды я брела через лес и вдруг почувствовала такую невыносимую усталость, что просто легла на землю, да там и осталась. В конце концов, смысла в этом не больше, чем куда-то идти, что-то пытаться, снова зализывать раны, прокручивать в голове очередной дурацкий сценарий и по капле терять веру в то, что у меня когда-нибудь получится умереть. Я смотрела на клочок хмурого осеннего неба в просвете между ветвями, слушала, как ветер подвывает в кронах деревьев, вдыхала запах прелой листвы.
У меня почти получилось ни о чём не думать, перестать осознавать себя, но тут появился ворон. Он сел мне прямо на рёбра и начал деловито клевать вчерашнюю рану сквозь дыру в свитере, насквозь пропитанном кровью.
– Кыш! Пшёл отсюда! – шуганула я птицу. Ворон повернул голову в мою сторону, моргнул чёрным глазом-бусиной и преспокойно продолжил трапезу.
Пришлось смахнуть его рукой, но даже тогда нахал не улетел, а лишь отпрыгнул на пару метров в сторону и выжидательно замер – вдруг я передумаю. И ведь совсем не боится, подумалось мне, словно ему не впервой клевать болтливых мертвецов. Если так, я впустую теряю время, изобретая осиновый кол: вряд ли я одна такая на всём белом свете, а значит вампира можно убить, иначе бы они давно заполонили всю землю.
Выследить такого же, как я, оказалось совсем не сложно. Я поджидала вампира у него дома – в затхлой, нежилой на вид и на запах квартирке с мебелью в стиле готовых интерьеров ИКЕА пятидесятых годов. Разглядывала, пока он, не раздеваясь и не сняв ботинок, плюхнулся на диван и пустым взглядом уставился в тёмный экран допотопного телевизора. Это был неприятный тип с лицом нездорового цвета, бескровными губами, маленькими водянистыми глазками и залысинами, прикрытыми жидкими чёрными волосёнками. Набрав в грудь воздуха, я вышла из спальни и начала блеять, мол знаю, кто он такой, пришла просто поговорить и прочую чушь в этом духе…а дальше всё пошло не по плану.
Просто поговорить не получилось, сложно – тоже: он оскалился, вытаращил глаза, заверещал и прыгнул на меня. Я попыталась закрыться, но он рвал мою одежду скрюченными пальцами, царапался и всё норовил добраться до лица…и тут мне пришла в голову спасительная мысль: а чего, собственно, я боюсь?
Ужас и недоумение сменила здоровая ярость: я вывернулась, лягнулась – судя по тому, что он задохнулся от боли, попала куда надо – и завалила противника на спину. Обхватив его голову руками, я исступлённо долбила вампира затылком о дощатый пол, не замечая жалкие ответные удары. Ну что он мне сделает? Убьёт?! Я истерически расхохоталась и взялась за дело с удвоенным рвением, ощутив прилив сил. И не остановилась, даже когда он обмяк, а череп, соприкасаясь с полом, стал издавать характерный чавкающий звук.
Я поднялась с колен и отступила на шаг назад – голову туманил хмельной запах крови, и меня штормило. Всё тело болело, лёгким не хватало воздуха, но меня потряхивало от возбуждения: неужели всё так просто? Может, здесь какой-то особенный пол из осиновых панелей, снятых со стен старой церкви? Постояв над распростёртым телом, я развернулась и пошла к выходу – оставалось проверить кое-что. Чутьё меня не подвело: повернув дверную ручку, в отражении зеркала я встретилась взглядом со своей недобитой жертвой. То-то он не особо сопротивлялся, когда понял, что напугать меня не удалось – решил поддаться и подождать, пока я не уйду. «Не дождёшься», – с мрачным удовлетворением подумала я, запирая входную дверь на все замки.
За два дня я испытала на нём с десяток способов, которые тоже не сработали. Не слишком громких, чтобы не привлекать внимание соседей, да и обходиться пришлось подручными средствами – ничего особенного. Я предусмотрительно связала вампира и заткнула рот кляпом – всё равно мне не удалось вытянуть из него ни слова, этот гад только рычал и плакал. Под конец мне самой стало противно: подыхать он не собирался, зато чувствовал все оттенки боли – как и я, он не терял сознание, а наблюдать за его мучениями не доставляло мне ни малейшего удовольствия. Но и оставить бросить его одного, поломанного и разбитого, я не смогла: скоро кости срастутся, раны затянутся, и он снова выйдет на охоту – по себе знаю, приступ зверского голода после такого гарантирован. И на чьей совести будет очередная смерть, одна или даже несколько?