И вот Оганян пробирается туда, на оленях и собаках, вокруг сплошной ужас: холод, зима, серое небо, казармы, колючка, солдаты, ушанки, и все не то, даже, что черно-белое, а мутно-серо-серое, и вот. И Вася, действительно, готов переправить Авдея Степановича на тот берег, и у них уже прорыт тоннель и все подготовлено, но это чуть попозже, а сейчас «На, посмотри, как там», — говорит Вася и протягивает Авдею бинокль.
И Авдей смотрит.
И он видит: там, на том берегу, все цветное и разноцветное, сияет солнце, растут зеленые пальмы, ездят разноцветные автомобили, набитые красотками, сверкает переменным красным цветом вывеска «Кока-кола», плещет синее море, и т. д., и т. п.
Сейчас все поменялось на 180 градусов: автор этих строк (который тогда, в 1987 году, был «новым левым», радикалом — Че Гевара, Мао, «винтовка рождает власть» и т. д.) стал умеренным правым в духе какого-нибудь Чубайса, сторонником либерального капитализма, несмотря на порождаемое им мещанство, Оганян же, напротив — леваком, революционером, америкофобом и т. д.
Об этом далее.
***
Неоднократно, например, Т. заводит в те годы с автором этих строк разговор с призывами бросить все и бежать в Америку.
— Что нам там делать? Там своих художников и деятелей искусств полно, чужие там не сильно-то нужны.
— Будем просто жить!
— А на что?
— Армяне прокормят! Там армян до фига — они прокормят.
И задумчиво:
— Ну, выставляться, наверно не буду, так, для себя буду рисовать, буду просто жить, фрукты кушать…
Амстердам
По словам Оганяна, бандитизма там нет, но много воровства.
А вот в Америке — бандитизм.
Английский язык
Так его Тер-Оганян А.С. и не освоил.
Хотя и за границей живал, и подолгу; курсы посещал, и был, вообще, довольно долго женат на Марианне Марковой, профессиональной учительнице английского языка, а потом и переводчице с него и на него.
— Как же ты общался там, в Парижах-Берлинах-Амстердамах, с галерейщиками, которые тебя туда выписывали? — удивлялся я.
— Да как, очень просто. Я ему — «мани!», он — «но!» Я тогда — «пидарасо!», он — «йес, йес!» и давай штаны снимать, насилу отбился.
Антиалкогольная компания
1985-91
Тер-Оганян А.С. считает, именно она нас всех и подкосила, сделав из людей, просто любивших порой повеселиться при помощи некоторых количеств алкоголя, в людей, стоящих на грани заболевания болезнью алкоголизма, а то и за этой гранью. Ибо в Антиалкогольную компанию приходилось и пить всякую гадость вплоть до одеколона и стеклоочистителя, и пришлось пить всегда, когда удавалось добыть, независимо от того, нужно оно или нет, и приходилось пить впрок — быстрей, пока есть! — все это и сказалось.
А иначе бы, считает, Оганян, мы бы и сейчас, как в 25 лет, просто потихоньку выпивали бы себе по паре рюмок за вечер, для оживления беседы, а более — никак.
Такого убеждения придерживается нынче А.С. Тер-Оганян.
Да что-то очень я сильно в этом сомневаюсь.
Арбат
Это было: приехав в 1988 году в Москву, чтобы ее покорять, Оганян со своими ростовскими товарищами, не зная еще, что именно в ней, Москве, нужно на самом деле покорять, начали с того, что лежало на виду — с Арбата.
Чуть ли не ежедневно — ну, конечно, если хорошая погода, — мы отправлялись на него делать всякую фигню для частично собственного развлечения — но частично и для денег.
Кричали стихи, стоя на ящике; предсказывали будущее (в картонном ящике сидел, скрючившись в три погибели, Оганян и шептал в щелочку на ухо желающему узнать, что ему делать в жизни: «В ближайший четверг езжайте на платформу Тайнинская, там пройдите 148,5 метров на юго-запад, три раза повернитесь на одной ноге и плюньте. За это вам все в жизни изменится в лучшую сторону!»), рисовали портреты, согласно приложенному прейскуранту (каждый глаз — по 30 копеек, с одной ногой — 15 копеек, с двумя — рубль, с героическим видом — 3 рубля, в виде Мэрилин Монро — 5 рублей, и т. д.), собирали вступительные взносы в «Общество по борьбе с «Обществом борьбы за трезвость» и даже выдавали художественно нарисованные удостоверения этого Общества.
За вечер назарабатывывалось таким образом рублей до 50 — по советским временам деньги совсем неплохие, и на пьянку хватало, и на еду оставалось.
К 1990-му году Оганян уже в московской художественной ситуации разобрался и перешел на более серьезные и основательные формы — выставки, галереи, каталоги и т. д., и на Арбат уже безумствовать не ходил. Да и Арбат стал уже не тем: его полностью оккупировали матрешечники, которые бизнес делали, а не шутки шутили.