— Ауыыыыыыы!!!
Вот, еще одному принесла. Туда, где не просто больно — еще и обидно.
Гигант с рыком рвется вперед — и вязнет в безумной ласке волн.
Ифит — конница на колесницах. Вскипают белые буруны — гривами лошадей. Мелькают волны — быстрее колес. Неудержимо накатываются на Гигантов — замедляя, оттаскивая, подставляя под стрелы Геры… Лицо мальчика бледно, глаза — гневное море в шторм — и на волнах он играет легче, чем на кифаре, свивая новую, невиданную мелодию битвы…
Неподалеку бьется Стикс — сомкнутые ряды копейщиков. Разит то ужасом, то тяжелым копьем. На лице — леденистая ухмылка: сквозь копейщиков врагу не пройти.
Дальше бьётся Афина — непоколебимые стены крепости. Собранная, спокойная, только прядь непокорная из-под шлема вылезла: издевается, смеется. От жены не отстает Арес — ряды пехотинцев. Нарывается, дразнится, чуть ли не летает по полю.
Правда, не летает: в армии нет крылатых. Есть Бескрылый. И Безмечный. За кого в армии Танат Факельщик?
Этот — сам за себя. За смерть.
Оказывается, имея при себе лишь факел, можно очень даже хорошо показывать противникам — насколько бездарно они дерутся. У одного Гиганта уже аж пять глаз из шести не видят, второй с воем тушит себя в волнах, третий обожженными лапами трясет…
Армия воюет. Защищает — то ли мир от Погибели, то ли Ананку от того, что страшнее ее. А лавагет в сторонке ненужный мается — да кому он вообще тут нужен?!
Моргнул. Стряхнул с себя ненужное, лавагетское наваждение — куда тут армию себе представлять, когда такое творится!
Оскальзываясь на камнях, крови Гигантов, пенящихся волнах — добрался до своих лучников… то есть, до Геры.
— К-какого?! Какого вы тут…
Бывшая супруга прищурила левый глаз и всадила стрелу в волосатую ляжку Гиганта, который подлетел слишком близко.
— О, отмер, — порадовалась, — давай, братик, хоть двузубцем своим поспособствуй. Только за Серп Крона не хватайся, а то мы на него уже насмотрелись.
Смертность поменяла Геру не особенно.
Сжал зубы — какой смысл словами бросаться. Поспособствовал двузубцем — крутанул оружие в пальцах, указал на того самого, летающего, приказал: взять!
И услышал отдаленный рык черного пса — тот кинулся терзать теперь уже смертную добычу. Вон, за горло кусанул, Гигант с небес валится…
А Гера уже — стрелу на тетиву и выцеливает нового. Афина схватилась на копьях с трехтелым великаном, Арес сразу двух сдерживает… а да, там еще с ним Танат завяз. И над всем — нежные, кифарные переливы волн, которые налетают прибоями, бьют и топят саженцы Геи.
Армия моя, армия… ну, вот зачем сунулись? Отличная же была сказочка — про малую кровь, про одного против всех, а может за всех — кто там знает. Я только хотел, чтобы это был я один. Одному легче выполнять предназначение.
Гигант грохнулся совсем близко, тяжко рухнул на обожженные камни. Порыв ветра от кожаных крыльев взметнул волосы с лица златоволосой лучницы — игриво разбросал в воздухе…
Открывая насмешливые глаза.
«Только вот всё это время ты шел не один, невидимка, — сказали глаза. — Как-то так получилось, что ты с самого Крита шел не один — а теперь в одиночки решил затесаться?!»
Да. Из прошлого тянутся бесчисленные ряды войск: куреты, нимфы, коза, толстый распорядитель, сестра-сообщница, Метида…
Много — не пересчитать.
— Ты хоть знаешь, кого я шел сюда убить? — углом рта спросил я. Готовясь бить во второй раз — вслед за стрелой Геры. — Что я пришел сюда убить?!
— Так вместе и прикончим, — отозвалась старая сообщница. Прицелилась — и еще раз не промахнулась. Хмыкнула по-знакомому, по-старому — вот-вот за уткой в меду побежит…
Как только более крупная дичь закончится.
— Я-то думал, вы тут за другим.
— Мы тут за тобой. И с тобой. А ты бы, братец, глаза бы пошире раскрыл.
И я раскрыл — только не глаза. Всего себя, всё божественное естество — нараспашку, чтобы вглядеться в поле боя.
Понять изболевшуюся, заколоченную истину — ее б только слепой не увидел.
Защитники Ананки? Хороши защитники…
Вон, Ананка бродит по полю, перепрыгивает из-за одних плеч за другие. Цепляется за падающих Гигантов, умоляет: вставай! Ты не должен, это неверно, это же неправильные строки, все было не так! Во всех вариантах — было не так!!
Ананка мечется от одной неумолимой фигуре к другой — пытается нашептать, объяснить, умолить…