— Три тысячи двести бочек, — пробормотал он, глядя на исписанные столбцы цифр. — Это… — он замолк, губы беззвучно шевелились, производя подсчёты. — Это почти двести тысяч рублей.
Волнов присвистнул.
— Ничего себе! — он откинулся на своём стуле, чуть не опрокинувшись. — Целое состояние!
— Половина состояния, — поправил его Добролюбов. — Вторая половина отравлена и подлежит уничтожению. Тысячу сто бочек в канализацию… восемьдесят тысяч рублей в никуда.
Он помолчал, глядя в пространство. Потом встряхнулся, словно стряхивая оцепенение.
— Но и того, что осталось, хватит, чтобы покрыть расходы. Уйти из дела не с позором, а с честью.
— А дальше что? — спросил Волнов, как-то по свойски, по-дружески. — Долги раздашь, а потом? Скважина-то заражена. Новое производство не запустишь. Воду не разольёшь. С чего жить будешь?
Добролюбов поник.
— Да, ты прав. — Голос стал тихим, бесцветным. — Без чистой воды я не производитель. Я… никто. А новую скважину бурить мне никто не позволит. Все участки перспективные выкуплены. И деньги нужны огромные — тысяч пятьдесят минимум, на исследования, анализы, бурение. Которых у меня не будет после всех выплат.
Добролюбов закрыл глаза, откинул голову. На лице проступила вся усталость последних дней.
— Так что Мергель всё равно победит. Не сразу, так через месяц-другой. Когда у меня кончатся деньги, а новые заработать будет не на чем, он снова придёт с предложением. И я буду вынужден согласиться. На его условиях.
Горечь в голосе была почти осязаемой. Я знал это чувство беспомощности перед неизбежным. В прошлой жизни приходилось наблюдать, как рушатся судьбы.
Но с Добролюбовым этого не случится. Я не позволю.
— Василий Петрович, — начал я осторожно. Голос прозвучал неожиданно громко в тишине конторы. — Что, если я скажу, что есть способ сохранить не только ваши запасы, но и сам завод?
Добролюбов медленно повернул ко мне голову. На лице мелькнуло раздражение — быстрое, острое, как укол иглы.
— Молодой человек, я ценю вашу поддержку, но давайте будем реалистами. — Голос звучал устало, с той вежливой твёрдостью, которой отшивают навязчивых просителей. — Скважина отравлена. Это медицинский факт, подтверждённый вашими же приборами. Чудес не бывает.
— А если бывают?
Добролюбов криво усмехнулся.
— Не шутите так со мной, прошу вас. Я вижу, вы и доктор Светлова — люди выдающихся способностей. Ваши приборы спасли мне часть состояния, и я благодарен. Но в моём положении такие шутки… — он запнулся, подыскивая слово. — Это жестоко.
Я молча поднялся. Стул скрипнул, отъезжая назад. Прошёл к столу с пробами, где высились ряды бутылок. Чистые слева, заражённые справа. Граница между жизнью и смертью предприятия.
Взял одну из колб с заражённой водой. Ту самую, которую Надежда проверяла первой. Вода в ней была мутной, с маслянистыми разводами на поверхности. Вытащил из неё пробку. По конторе поплыл противный гнилостный запах.
Поставил колбу на стол, точно в центр светового круга от лампы. Мутная жидкость словно впитывала свет, оставаясь непроницаемо грязной.
— Это не шутка, — сказал я спокойно.
Надя удивлённо подняла брови. Это не входило в наши предварительные договорённости. Более того, о моих истинных способностях она ничего не знала.
Волнов подался вперёд, чуть не опрокинув стул. Трубка в его зубах погасла, но он не замечал.
Я поднял руку над колбой. Медленно, немного театрально, каждое движение должно было врезаться в память. Растопырил пальцы, накрывая горлышко ладонью. Не полностью, а так, чтобы все могли видеть воду через просветы между пальцами.
«Данила убьёт этих злюк?»
«Да, малышка, вода станет чистой».
Внутренним зрением я погрузился в микромир колбы. То, что обычным людям казалось просто грязной водой, для меня раскрывалось во всей своей сложности. Миллионы водных элементалей метались внутри. Их естественная структура была искажена, изуродована чем-то пока неизвестным. Энергия русалочьего камня из тестера пробудила их, и сейчас они хотели пищи. Хотели пожирать энергию того, в чьём теле окажутся.
Я начал работу. Но не так, как в повозке контрабандистов или на «Ласточке», где действовал быстро и грубо. Здесь нужен был спектакль.
Мягко коснулся верхних элементалей. Не вырвал энергию, медленно вытягивал как яд из раны.
Энергия потянулась в мой магический резерв. Теперь он был куда больше, чем на «Ласточке». Я легко проглатывал их, а они лопались словно зерна молодого гороха на зубах.