Акиль ибн Бахит, смотрел на поединок заворожённо. Глядя на обоих молодых мужчин, он сам не заметил, как сердце стало стучать быстрее, разгоняя кровь по венам. Он словно раздвоился, видел одновременно две реальности. Что-то древнее из глубины столетий, стало пробуждаться нём. В его ушах зашумело и он различил в этом шуме топот сотен, а может тысяч копыт боевых коней, лязг оружия, крики ярости, торжества победы и боли поражения. Он даже не заметил, как сцепил свои ладони в замок, так, что побелели костяшки кулаков. Сначала он подумал, что Иван испугался. Не атаковал, только защищался и даже чуть не пропустил удар, который, как с удивлением и только сейчас понял он, мог бы стать для кузнеца фатальным. Но потом понял, Иван изучал противника. При этом не раскрываясь сам. А вот Васим весь выложился перед соперником. А потом Иван словно взорвался... И вот другая реальность стала проступать, всё отчётливее. Акиль с каким-то восхищением и одновременно страхом понял, оба клинка живые. Он видел их сущности. Две молодые и ослепительно красивые женщины сошлись в противоборстве. Бело-мраморная кожа лица одной, её синие, как арктические льды глаза, излучавшие такой же арктический холод. Чувственные коралловые губы, искажённые в ярости и ненависти. Смуглый цвет лица другой. Тёмные мрак глаз, как чёрные камни пустыни, излучающие ожигающий жар солнца, который иссушает тебя до последней капельки и сводит с ума, рождая в больном, умирающем сознании, фальшивые миражи. Такие же чувственные губы как и у первой, и тоже искажённые в ярости, и ненависти. Он даже услышал как с шипением растапливается лёд, испаряется и вновь, попав под леденящий холод дыхания, опадает вниз кристаликами снежинок. Противоборство длящееся вечность, с того мгновения, как был сотворён этот мир. И оба клинка олицетворяли эту вечную битву, которая закончится только с гибелью этого мира. Это было невероятно! У Акиля ибн Бахита даже перехватило дыхание...
Кирам ибн Бахит глядя на поединок, судорожно перебирал, даже не осознавая этого, свои чётки. Причём с такой скоростью, с какой ни разу этого не делал. И в тоже время не мог сказать и слова, сдвинуться с места, словно какая-то неведомая сила держала его. "Всемилостивейший и милосердный, что происходит? Они уже перешли все границы. Аллах, главное, чтобы не поубивали друг друга"...
Тимофей Павлович так же стоял и смотрел на бой двух мужчин в оцепенении. Нервно сглотнул. Это единственное движение, которое он смог сделать. Он так же молился, чтобы эти двое не сошли окончательно с ума и сумели вовремя остановится. И он тоже, как и Акиль, выдел обе сущности клинков - сабли и палаша...
Амана была напряжена как тетива лука. Она сжала ладошки в кулачки и прижала их к груди. "Господи всемилостивейший, остановите их, они же убьют друг друга!" - кричала она во весь голос. Но её никто не слышал. Она и сама не слышала. Амана даже не осознавала, что просто тихо шепчет это...
Иван навязал Васиму бой на изматывание. Это только кажется, что саблей махать просто. Особенно если ты профессионал. И одно дело, когда бой длится секунды, пусть даже минуты, но совсем немного. А если дольше? Рука устаёт. И вот частота твоих ударов замедляется. Усталость предательской тяжестью начинает разливаться сначала по руке, потом переходит на тело. А если на тебе ещё тяжёлый доспех... В какой-то момент Иван понял, какой техникой сабельного боя владеет Васим. Даже стал предугадывать, какое следующее движение он сделает. Откуда он это понял, Иван не знал, да и не задавался этим вопросом. Зачем? Это было сейчас не важно. Он глядел в глаза сопернику. Они полыхали ненавистью и жаждой убийства. Губы Ивана тронула улыбка, но тут же исчезла. "Запомни внук, - как будто наяву он увидел своего деда, - во время боя любые чувства, а особенно эмоции вредны. И чем сильнее они, тем больше ошибок ты начинаешь делать. Всё это должно быть заперто здесь, - дед положил ладонь право руки на сердце, - и здесь. - Ткнул пальцем себе в лоб. - Заперто и запечатано наглухо. Голова должна быть холодной, это поможет тебе принимать правильные решения в мгновения ока. Сердце должно биться только для того, чтобы гнать кровь по венам, давая тебе необходимые силы. Всё остальное не важно..."
Васим стал уставать. Всё верно. Так и должно было быть. Васим не Иван. Это Иван привычен к молоту, которым он мог ковать железо целый день, с небольшими перерывами. А палаш, далеко не молот. Легче. Когда наступила та грань, после которой инициативу перехватил он у противника, Иван осознавал больше интуиктивно. Это как команда, поступившая откуда-то сверху - "Пора!" И Иван словно взорвался. Стал двигаться быстрее, практически молниеносно. Теперь уже палаш со всё возрастающей частотой наносил удары то по щиту, то сталкивался с лязгом с саблей. И каждый такой удар отдавался в руке Васима каким-то ненормальным гулом и дрожью. Такого он никогда не испытывал. Сабля в его руке вибрировала, словно живая. Усталость наваливалась на Васима и его реакция стала замедляться. Чем моментально воспользовался Иван. Удар палашом пришёлся в нагрудную броневую пластину. Клинок прорубил её только на половину толщины. Но это сбило дыхание Васима. Он отшатнулся назад, закрываясь щитом. И Иван прыгнул, нанося в воздухе удар, вкладывая в него всю свою силу и вес. Удар, треск дерева, лязг металла. Дева "Амана" закричала в победном экстазе. Она прорубила щит, разваливая его на две части.