Каллум Парк
Дестью минутами раннее…
Пахло бедой.
Я точно это знал, потому что ловил намек на нее, прежде чем случится какое-то дерьмо. На вкус это предчувствие было как мокрая медь на языке, а запах был резким, как спирт для растирания. Еще до того, как мой телефон завибрирует в кармане из-за входящего сообщения, я это чувствовал.
Что-то не так.
Проигнорировав монотонные слова учителя моего первого занятия, я достал телефон из кармана и уставился на сообщение от Бернадетт.
Бред сивой кобылы.
Интересная фраза, не так ли?
Вообще-то ей около ста лет. Согласно, «Словарю просторечия от 1811 года», вы можете сказать: «Он нашел гнездо кобылы и смеялся над яйциами»32, чтобы описать сумасшествие. На протяжении того же периода, эта фраза так же стала обозначать место, ситуацию или условия грандиозного смятения или беспорядка. Как, скажем, если бы кто-то посеял после себя хаос. Такое употребление произошло, скорее всего, из-за неправильного понимания оригинальной фразы.
И вот, почему она была идеальной для нас в качестве кодового слова.
Она значила хаос, но лишь для некоторых людей. Все остальные истолковывали не правильно, и смысл менялся. Только мы точно знали, что эта фраза означала для нас.
Я встал со своего стула так быстро и так тихо, что, казалось, никто в классе не заметил. Мои шаги были всего лишь шепотом, когда я крался вдоль задней стенки класса и вышел в коридор.
В любой кризисной ситуации я в первую очередь думаю к Бернадетт, а потмоу, сразу пошел в класс мистера Дарквуда в главном зале. Еще до того, как я завернул за первый угол в этом направлении, услышал тяжелую поступь шагов, идущих в мою сторону.
Не раздумывая, я запрыгнул на металлические шкафчики, которые были выстроены в ряд по обеим сторонам вдоль коридора, и ожидал увидеть, кто же шел такими уверенными, сильными шагами.
Два мужчины завернули за угол, на них были лыжные маски, и они держали пистолеты с глушителями.
Палачи.
Палачи «Банды грандиозных убийств».
Им потребовалась секунда, чтобы заметить меня, но мне было достаточно этого времени, чтобы достать нож из кармана моих шорт и швырнуть его в горло первому мужчине, словно я играл в дартс. Лезвие впилось в его горло, хлынула кровь, когда он нажал на курок своего оружия и несколько раз выстрелил в потолок и, так получилось, в своего партнера, пока он метался и залил весь пол в школе Прескотт кровью.
Сработала система тревоги, автоматическая система, оповещающая о нападающем на школу стрелке в кампусе. Это примерно соответствовало уровню развития наших технологий здесь, в Прескотте. Здесь не было автоматических замков на дверях кабинетов, никакой прямой трансляции с камер наблюдения, по которой можно было бы проследить за передвижениями злоумышленников.
Это было тем, с чем Хавок придется разобраться лично.
Пока двое мужчин боролись и истекали кровью в коридоре, я опустился на колени и убрал вентиляцию, которая находилась прямо над моей головой, заползая в металлический трубопровод, который был тщательно укреплен с единственной целью — удержать мой вес. Мы внесли это изменение во десятом классе, но у нас никогда не было причин этим воспользоваться.
Сейчас я был за это безмерно благодарен.
Как только я проскользнул в трубопровод, то достал маску скелета из моей толстовки и надел ее, пробираясь по коридору в сторону класса, где училась Бернадетт. В моей голове не было места панике. Паника никому не помогает.
Вместо этого я сосредоточился на том, чтобы быстро, насколько это было возможно, добраться до нее, не стараясь при этом скрыть звук своих передвижений и предпочитая скорость скрытности. Сирена продолжала гудеть, когда направился за угол и остановился. Отдаленный вой привлек мое внимание, а за ним вскоре последовал такой же надо мной.
Я тут же понял, что первым звуком была Бернадетт.
Я пополз так быстро, как мог, найдя самую быструю крышку вентиляции к месту, откуда я услышал первый вой, а потом осторожно приподнял ее, так, чтобы можно было подтянуть ее к потолку. Ложась на спину, я высунул голову в дыру, чтобы мог видеть, что происходило, а потом повис.
Да, я висел вниз головой, но я видел все, что мне нужно было здесь увидеть, не поставив себя при этом в странное положение. И я знал, что кто бы не посмотрел, для них я был чертовски пугающим.