И снова стены цвета зеленоватой сепии, а в них ниши, некоторые пустые, некоторые заняты существами, которые, казалось, дремали или погрузились в глубокие размышления. Там была женщина с одновременно прекрасным и страшным лицом, как бы составленным из кожистых вуалей. В её огромных очах заходило солнце, а красные вороны опускались на лишённые листьев ветви. Был человек без губ, с жёсткими бумажными брыжами, он смотрел прямо перед собой тёмными круглыми, как у совы, глазами, в которых таился страх. На лице его как будто отразились все печали мира.
Пётр только головой покачал, проходя мимо. Переулок заканчивался тупиком. Без особого удивления он увидел резную колыбельку с распятием в изголовье. Колыбель мерно раскачивалась, её толкала ладонью фигура в голубом пышном плаще с капюшоном. Рядом на земле валялись части скелета. На обшарпанной стене за плечами фигуры висела потрёпанная марионетка — точно извращённая пародия распятого Христа. По верху стены расселись рядком чёрные птахи неведомой породы, их глазки-бусинки неприветливо разглядывали пришедшего, точно раздумывали, выклевать ли ему глаза прямо сейчас или ещё чуток подождать. Ниже, на потрескавшейся штукатурке, виднелась надпись на латыни: «IN HOC SINGO VINCES»[20].
— Под каким знаком? — спросил Пётр.
Полозья колыбельки постукивали по неровной мостовой. Звук эхом отбивался от пустых стен.
— Под каким знаком?!
Фигура пророка подняла голову, но под капюшоном была лишь темнота.
— Каждый побеждает под своим,— был ответ, произнесённый сухим, шелестящим голосом, точно тасовали пергаментные карты.
— Да? А мой какой же? — с горечью спросил Пётр.— Может, тот самый проклятый кот, что преследует меня с детства?
— Кот — это символ твоей гордыни,— ответил пророк, а какая-то птаха глумливо застрекотала.
— А девушка? Пророк молчал.
— Похоть?..— подсказал Пётр.
Пророк покачал головой, окутанной капюшоном, точно одновременно и кивал, и отрицал его слова.
— Плохо ты мне помогаешь,— буркнул художник. А в ответ услышал тихий, свистящий смех.
— Пророки и не должны помогать. Они... пророчествуют.
— А что ты мне напророчествуешь?
— Следуй за розой.
Наступило продолжительное молчание.
— Это всё?
Несколько птиц перепорхнули на марионетку и принялись нехотя её клевать. Молчание длилось, и Пётр пошёл обратно, решив, что больше ничего нового тут не узнает.
* * *Пётр только теперь заметил, что у указателя имелась ещё одна маленькая стрелочка, указывавшая в глубь разноцветного бульвара. Надпись на ней гласила: «ДУРАКИ».
«Вот это как раз для меня,— подумал он, направляясь вверх по улице.— Как бы там ни было, но я всё-таки кретин».
По дороге ему попались другие таблички — «Жрицы», «Маги», «Отшельники»... Когда же увидел «Повешенных» и «Колесницы», то понял, что все эти названия связаны с картами Таро. Он протискивался между пышными и жёсткими юбками дам, обходил торчащие-шпаги кавалеров в разноцветных шапочках, неуклонно следуя по стрелкам. Последняя висела на столбике на самом краю террасы, выразительно указывая вниз, за барьер. Пётр расхохотался: насколько он помнил карту «ДУРАК», там изображен был молодой человек, беззаботно ступающий в пропасть.
— Нет уж. Спасибо, не воспользуюсь,— громко произнёс он.
С террасы открывался очаровательный вид на поголубевшее небо. Кое-где на просторе величаво покачивались сапфирно-золотые рыбьи великаны, а прямо напротив Петра посреди неба распускалась невероятно огромная — точно пурпурная туча —роза[21]. Несколько минут он любовался великолепным зрелищем, потом оглядел террасу. И тогда заметил в ближайшей стене знакомую дверь.
— Есть роза. Ну и есть выход! — обрадовался он, кладя ладонь на ручку. Ручка поддалась, и Пётр, не раздумывая, переступил порог.
И снова он стоял на знакомом каменистом пляже, теперь усеянном гигантскими ракушками. Рядом он увидел девушку и кота. Они вглядывались в него, как будто чего-то ожидая. Он заскрипел зубами, сдерживая проклятие.
— Эта дверь открывается только в одну сторону,— произнесла Алиса, стоя неподвижно, с руками, брошенными вдоль тела.
Пётр со злостью дернул ручку ещё раз. Она рассыпалась у него в ладони на мелкие крошки, точно цветной мелок.
— Это Дверь в. Внутрь. Она не ведёт Туда.
— Ты всегда была такой деревянной? — сердито бросил Пётр.
Девушка свела брови.
— Да,— медленно ответила она.— Потому что была больна. И грустна. Поэтому предпочла перейти сюда. Там я была бы только духом...