Последний в свете ночника выглядел совсем истощенным.
– Ты больше не превращаешься в летучую мышь? – полюбопытствовал он.
– Вашими стараниями, – ответила я и поглубже забралась под одеяло, натянув его на самый нос.
– Какая жалость, – проронил тот. – Теперь у меня даже нет официального повода, чтобы лечь с тобой в постель.
«Повода у него нет, – распалялся Кровавый Барон. – Фея, ну дай ты ему повод, а? Ну ведь так и будет тенью до самого утра стоять!»
Во мне вскипали глубинные желания, но я пропустила просьбу мимо ушей. Перевернулась на другой бок, спиной к томимому жаждой вампиру, и притворилась, что заснула.
На что рассчитывала – непонятно.
Лучше пусть он даст мне повод его разлюбить.
Давай же, дух леса, сотвори со мной что-нибудь непотребное, чтобы навсегда отбить охоту видеться с тобой!
Меня постигло жгучее разочарование.
В течение некоторого времени в комнате раздавались вздохи и копошение. Позже установилась тишина. А на рассвете… На рассвете выяснилось, что Ноккави всю ночь провел лёжа на ковре, аккурат возле кровати. Крепился, бедняга. Боролся с собой до победного. Я едва не наступила на него, когда собралась в туалет.
Да уж, мы с ним и впрямь донельзя странные существа. Идеальная клиентура для Волшебного Экспресса.
Когда я вернулась в спальню, лесного духа там уже не было. Мою постель кропотливо застилал Жнец.
– Проснулась?
– Дурацкий вопрос. Сам как будто не видишь.
Жнец был необычайно покладист и мил. В ответ на мой выпад он лишь изобразил очаровательную улыбку, небрежным жестом взъерошил свои волосы и отбыл восвояси. Сегодня ему предстояла уйма работы.
Втайне он, разумеется, мечтал смыться. Однако сколько бы он ни порывался уйти (я украдкой наблюдала за этими бесплодными попытками), дом раз за разом возвращал его – мягко, но настойчиво: верхом на всевозможных искрящихся волнах, в потоках света и эпицентрах звёздных смерчей.
Его кофе становился всё вкуснее, еда всё меньше подгорала на индукционной плите, полы сияли чистотой, окна приобретали безукоризненную прозрачность. А сам Жнец делался всё более неотразим в своей смиренной безотказности.
В течение дня я ловила себя на том, что восхищаюсь, как он, зависнув в воздухе, сбивает пыль с хрустальных люстр. С каким изяществом протирает зеркала и моет посуду. Посмотрела бы я на Ноккави в той же роли. Наверняка он и вполовину не так хорош, как Ангел смерти.
За лесом догорали закатные облака, когда лесной дух разоделся в пурпур и золото и вышел к нам в гостиную, царственно волоча за собой дороготканый подол и излучая непробиваемую самоуверенность. Он был не очень-то похож на убитого горем. Надменная улыбка таилась в его глазах – не ровен час, выплеснется.
– Готова, фея?
Я сдержалась, чтобы не ляпнуть: «Всегда готова, ваше величество!».
Ну правда, к чему эта помпезность? Проще надо одеваться, проще.
На мне был сравнительно скромный наряд – облегающее платье из черного бархата, подчеркивающее фигуру. У Жнеца оно восторгов не вызвало. Жнец занимался чисткой коллекционного хрусталя и кротко помалкивал, изредка бросая в нашу сторону печальные взгляды.
Я ощутила горечь. Почему он должен оставаться тут совсем один, в то время как мы едем развлекаться? Моё бестолковое сердце тянулось к моему же врагу. А должно было намертво прикипеть к Ноккави, чтобы свершилась смерть, на которую Жнец возлагал столько надежд.
Да и не останется он в одиночестве. Компанию ему наверняка составит призрак капибары. Она вряд ли упокоилась с миром – столько незавершенных дел!
Усыпив совесть этим сомнительным умозаключением, я поспешила за Ноккави. Пальто, шапка, сапоги – и на выход. На улице лесной дух окинул меня критическим оком и хмыкнул. Ну да, ну да. Это вам, высшим существам, холода не страшны, а мы, дефектные феи, морозонеустойчивы, между прочим.
Я не могла взять в толк, как именно мы доберемся до Волшебного Экспресса. Пешком? Так вокруг, вон, заросли непролазные. По небу не полетим – метель метет. Может, воспользуемся сверхскоростными способностями лесного духа?