— Откуда я знал, что она Суонси⁈
— А белые волосы и сине-зеленые глаза, с сильнейшей магией воздуха в комплекте, ни о чём не говорят⁈ — всё так же продолжала возмущаться леди ректор, а супруг её молча стоял рядом, вперив в Императора тяжёлый взгляд.
— Она была рыжая! — снова начал оправдываться Филипп.
— Да сколько женщин в Шамбале красятся, чтобы скрыть свой настоящий цвет волос! Вы не первый раз с таким сталкиваетесь, Ваше Императорское Величество! — упрекнула его Амалия, стоявшая рядом, но при этом упрямо сложившая руки на груди.
— Она, между прочим, даже не скрывала, что красит волосы! — подхватила мысль леди ректор.
— Это даже я знаю! Леди Клейтон в моей лавке краску покупала, — поддакнул Руслаан, непонятно как очутившийся с нами рядом, и заставивший Дмитрия напрячься. Конкуренция, ага…
— Ну, да, — вставила свои пять копеек, пожимая плечами, когда все взгляды скрестились на мне, — Хочешь что-то спрятать — положи на видное место.
— Пойдёмте в кабинет, там и поговорим, а то здесь… — Император огляделся по сторонам, — Немного пыльно стало.
Путь занял немного времени и в просторном кабинете нас оказалось не так уж и мало. Всего-то двенадцать человек.
Император с Амалией, семейная чета герцогов Авенарских, я с Дмитрием, что не выпускал из своих объятий, любопытный Руслаан, чем-то недовольные Жан-Клод с Кристианом, весьма неожиданно Феликс Журавлёв, который директор «Керченского вестника», мой бывшедворецкий Эрик Ван и местный церемониймейстер с шикарными усами. Чем-то на таракана похож — такая же харизма, роскошные усы и живучесть. Его никакими стихиями не уничтожить!
Самым расстроенным в нашей компании оказался внезапно Феликс Журавлёв, и на мой вопросительный взгляд только и сказал:
— Рыжих в Керчи всё меньше и меньше!
— А вы попросите господина Руслаана больше краски привезти из Пустынного Царства! Очень качественная! Мне десять лет помогала…
Громкий фырк со стороны Императора мне не показался.
Я пыталась проанализировать всё произошедшее, ведь вели мы себя как дети, не лучше, меряясь силами власти. Сейчас даже немного стыдно за своё поведение, после схлынувшего адреналина.
— Ты теперь на ней женишься? — как-то грустно спросила Императора Амалия.
— Кто? На ком? — не сразу понял ход мысли своей невесты Филипп.
— Она ведь самая сильная магичка в стране, ещё и из императорского рода Суонси — более родовитая. Я теперь и не нужна…
Теперь уже и я фыркнула не хуже Императора.
Марина задумчиво и согласно качнула головой. У Филиппа упала челюсть. Дворецкие, и мой, и императорский вперили взгляды почему-то в герцога Авенарского. Остальные мужчины тоже как-то приуныли. Разве что Дмитрий, сидящий рядом со мной, поближе притянул к себе, позволяя опереться на своё плечо.
— Скажи, Амалия, разве Император не рассказал тебе, как невесте, правду о своей родовой силе?
Теперь на меня посмотрели все, и дружно.
Потом на Императора.
Потом снова на меня.
А я что? Как-то незаметно в руках оказались пальцы Дмитрия, за них крепко и ухватилась, как за спасательный круг.
А ну и ладно! Ещё на одну тайну станет меньше. Зато никто от меня ничего не будет требовать.
— Филипп? — вопросительно посмотрела розоволосая куколка на своего жениха, почему-то сразу и безоговорочно мне поверив.
Тот окинул всех властным взглядом янтарных очей и повернувшись к невесте взял её ладошки в свои руки, поглаживая и утешая.
— В нашем раду магия действительно очень сильная, что у девочек, что у мальчиков, рожденных от Императоров. Но только сила власти передаётся ребёнку, рождённому в любви. Поэтому Императоры нашего рода Мирославов берут жён не по силе магии или родовитости, а по любви, — и так мило улыбнулся Амалии. Та же в ответ зарделась как маков цвет.
— С этими всё понятно, — махнула рукой леди ректор на сладкую парочку, — А что с родом Суонси?
Глава 29
— Почти всё то же самое, но… сложнее, — поделилась я главной причиной, почему императорское своеволие так повлияло на меня, — Браки должны быть только по любви, иначе вообще детей не будет.
— Надо больше информации про императорские рода поискать — вдруг там ещё какие нюансы обнаружатся, — Марина покосилась на милующуюся парочку, никого в кабинете, кроме друг друга не замечающую.
— Кхм-кхм! — громко прокашлялся императорский дворецкий, чем слегка остудил пыл голубков.
— Подай, что ли, чаю, Цицерон, — буркнул недовольный правитель.