ГЛАВА 2
ЛЖЕПРОРОКИ
Пестрый Флейтист
Роман "Жук в муравейнике" был опубликован в конце 1979-начале 1980 года в журнале "Знание - сила". Он продолжает цикл истории будущего, начатый несколькими годами раньше публикацией романа "Обитаемый остров". Эти два романа столь различны по стилю и тону, что их надо рассматривать по отдельности20. Роман состоит из дневниковых записей Максима Каммерера, относящихся к четырехдневному периоду июня Внутренняя история, с другой стороны, находится отдельно от движения сюжета вперед как отдельное произведение в жанре научной фантастики, со своим содержанием. Она описывает один день разведки на почти опустевшей планете Надежда. Разведывательная команда возглавляется бывшим Максимовым подчиненным Львом Абалкиным, в то время подающим надежды молодым ксенозоопсихологом и первым человеком, успешно работавшим с представителем негуманоидной расы. Его партнер Щекн представитель голованов, расы высокоинтуитивных, говорящих, но раздражительных киноидов. Внутренняя история - отчет свидетеля об операции на планете Надежда, написанный рукой Абалкина и сохранившийся среди Максимовых документов. Она представлена тремя отрывками, являющимися материалом для глав 7, 13 и 18 - приблизительно для четверти романа. Повествование Максима представляет официальную версию упадка цивилизации планеты Надежда: "Полтора десятка лет назад Надежда и ее дикая судьба были на Земле притчей во языцех Отчет Абалкина представляет другую точку зрения, исходящую от одного из немногих оставшихся после разрушения и массовой эвакуации с планеты: "Оказывается, во всем виновата раса отвратительных нелюдей, расплодившаяся в недрах планеты. Четыре десятка лет назад эта раса предприняла нашествие на местное человечество. Нашествие началось с невиданной пандемии, которую нелюди обрушили разом на всю планету. Пандемия свирепствовала три года, после чего нелюди впервые заявили о своем существовании. Они предложили всем правительствам организовать переброску населения "в соседний мир", то есть к себе, в недра земли. Они пообещали, что там, в соседнем мире, пандемия исчезнет сама собой, и тогда миллионы и миллионы испуганных людей ринулись в специальные колодцы, откуда, разумеется, никто с тех пор так и не вернулся. Так сорок лет тому назад погибла местная цивилизация." (С.272). Официальная теория описывает классический научно-фантастический сценарий катастрофы, со счастливым концом волшебной сказки; отчет же свидетеля является чем-то вроде злой сказки с подтекстом из реальной истории. Дневник Максима датирован 78 годом; судьба планеты Надежда была "притчей во языцех" пятнадцать лет назад, в 63; очистка планеты от населения произошла сорок лет назад, в 38. Значимость этих дат для советской истории XX века не потеряна для читателя: 1938 был пиком сталинских чисток; 1963 был последним годом краткой хрущевской оттепели, когда открыто говорили о преступлениях Сталина; но к 1978 реакционный режим Брежнева снова настаивал на некоторых определенных "твердо установленных" фальсификациях истории. Роман полон кабалистических чисел и имен, которые могут быть дешифрованы умудренным в современной советской жизни читателем как единый мотив: "Судьба еврейства (она же метафизическая сущность) рассматривается авторами в свете... двух катастроф, из которых одна уже была (нацистская Германия), а другая еще будет (националистическая Россия)" (Каганская, 173)22. Сами авторы не соглашались с интерпретацией Каганской (частный разговор, 1989 год), утверждая, что она придает излишнюю значимость именам и датам, требовавшимся просто для сведения концов с концами в сюжете. Истина, вероятно, лежит где-то посередине: Стругацкие, конечно, собирались написать нечто большее, нежели просто остросюжетный шпионский триллер, действие которого происходит в XXII веке, но подтекст его шире, чем только еврейский вопрос, и ключ к социополитическому измерению романа может находиться как в структуре сюжета, так и в символических датах. Легенда о Пестром Флейтисте в определенной мере определяет персонажи, образы и последовательность событий, содержащихся в отчете Льва Абалкина о планете Надежда. В то время, когда Абалкин и Щекн медленно продвигаются по покинутым окраинам одного из основных городов Надежды, ища ответ на загадку внезапного упадка целой цивилизации, появляется паяц. Внешность танцующего, ярко одетого арлекина настолько не подходит к научно-фантастической "реальности" посткатастрофического мира, что даже повествователь замечает некоторую родовую несовместимость: "Паяц. Арлекин. Его ужимки были бы, наверное, смешными, если бы не были так страшны в этом мертвом городе..." (с.208). Впрочем, паяцы на планете Надежда обладают многими важными чертами, присущими Пестрому Флейтисту в сотнях литературных обработок легенды. Первый паяц, встреченный Абалкиным и Щекном, характеризуется так: "...Худой, как скелет, желтолицый, с впалыми щеками и остекленелым взглядом. Мокрые рыжие патлы торчат во все стороны, ходуном ходят разболтанные и словно бы многосуставчатые руки, а голенастые ноги беспрерывно дергаются и приплясывают на месте, так что из под огромных ступней разлетаются в стороны палые листья и размокшая цементная крошка. Весь он от шеи до ног обтянут чем-то вроде трико в разноцветную клетку: красную, желтую, синюю и зеленую, и беспрестанно звенят бубенчики..." (с.208) Этот образ Флейтиста происходит частично от ассоциации между легендой о Пестром Флейтисте и историческим феноменом пляски Святого Витта, когда предполагалось, что зачарованные жертвы средневекового tanzwut могли последовать за "флейтистом" из города. Сумасшедший шут Стругацких выглядит соединением зачумленных танцоров и ярко одетого дьявольского музыканта, предложившего увести народ от чумы. Если на планете Надежда существует подобие Пестрого Флейтиста, то существуют там и крысы. "Очень много крыс", - замечает Абалкин в своем отчете. - "...Доносится возня, писк, хруст и чавканье. Щекн снова появляется в дверях. Он энергично жует и обирает с морды крысиные хвосты" (С.207). Легенда о Пестром Флейтисте обеспечивает не только образность и характеризацию; ее структура является прообразом структуры событий в истории Абалкина. Парадигма легендарного сюжета состоит из: а) города, наводненного крысами; б) странствующего крысолова, обещающего за определенную награду избавить город; в) он выполняет задание, уведя крыс прочь - с помощью своей флейты; г) горожане отказывают ему в обещанной награде; д) Флейтист уводит с помощью непреодолимой музыки городских детей в ближнюю гору, где они все и исчезают навсегда бесследно.23 История планеты Надежда, упрощенная до оголенной структуры, состоит из: а) планеты - жертвы опустошающей эпидемии; б) неизвестной сверхцивилизации, предлагающей увести жителей Надежды в новый, чистый мир; в) большая часть населения планеты эвакуируется через межпространственные туннели сверхцивилизации; г) вооруженное меньшинство противостоит эвакуации и борется за защиту их собственной, хотя и пораженной эпидемией, цивилизации до горького конца; д) сверхцивилизация замышляет завлекать оставшихся городских детей в свой непостижимый иной мир. а) В архетипической легенде крысы и чума - просто факты жизни, ни божья кара, ни природное наказание. В версии Стругацких происхождение болезни прямо связано с безответственной опасной жадностью и слепотой технологически развитого общества (Максимова "официальная" версия) или со злой волей чуждой, внешней силы (версия выживших). Композиционный прием помещения рассказа в рассказ, то есть использование доклада Абалкина как отдельной части Максимова повествования, позволяет этим двум интерпретациям перекрываться. Двойная мораль настолько же очевидна, насколько и пессимистична: развитие технологий опасно не только само по себе, но и в сочетании с социальной и психологической отсталостью, оно несет в себе семена новой катастрофы: то же самое общество, что оказалось способным создать разрушительную технологию, способно обвинять чуждую "расу отвратительных нелюдей" в собственных неудачах. б) В версии Стругацких сверхцивилизация действует как Флейтист, обещая вывести население в такое место, где нет эпидемии. в) В версии легенды, составленной братьями Гримм, крысы следуют за Флейтистом из города в реку Везер, где и тонут. Знаменитое стихотворение Роберта Броунинга украшает эту последовательность событий метафорой армейского марша:
"И когда в тишине ноты флейты звучали, Будто где-то вдали сапоги застучали, Шаг за шагом, как град накатились, Ужасного грома раскаты родились В смятении крысы из нор появились." и антропоморфизацией крысиных семей: "Десятки и сотни молчащих семей, За братом сестра, за мужем жена Звучание флейты желаний сильней, Вот первая сотня их в реку вошла. Все погрузились навеки в темные воды Везер"24
Обе поэтические метафоры Броунинга - армия и "братья, сестры, мужья, жены", - актуальны в научно-фантастической версии Стругацких. С этого момента в тексте мотив Пестрого Флейтиста пересекается с эмпирическими историческими источниками, руководящими повествовательским выбором образов. Подобно крысам в стихотворении Броунинга, семьи на планете Надежда следовали за своими "флейтистами" как армия эвакуированных - но у этой армии имеется специфический предшественник XX века - эвакуация евреев в лагеря смерти в ходе Холокоста. Отчет Абалкина содержит жуткую сцену deja vu. "Но я уже и без всякого прожектора вижу, что асфальт здесь почти сплошняком покрыт довольно толстой неаппетитной коркой, какой-то спрессованной влажной массой, обильно проросшей разноцветной плесенью. Я вытаскиваю нож, поддеваю пласт этой корки - от заплесневелой массы отдирается не то тряпочка, не то обрывок ремешка Я поднимаюсь и иду дальше, ступая по мягкому и скользкому. Я пытаюсь укротить свое воображение, но теперь у меня это не получается. Все они шли здесь, вот этой же дорогой, побросав свои ненужные большие легковушки и фургоны, сотни тысяч и миллионы вливались с проспекта на эту площадь, обтекая броневик с грозно и бессильно уставленными пулеметами, шли, роняя то немногое, что пытались унести с собой - Яма... - говорит Щекн. Я включил прожектор. Никакой ямы нет. - Ступеньки! - говорит Щекн как бы с отчаянием. - Дырчатые! Глубоко! Не вижу... У меня мурашки ползут по коже: я никогда еще не слыхал, чтобы Щекн говорил таким странным голосом." (С.235). "Дыра", которой экстраординарно чувствительный Щекн боится как смерти, Абалкину кажется просто черным квадратом. Черный квадрат символизирует также дверь в газовую камеру в раннем романе Стругацких "Улитка на склоне" (См. с.133). г) В легенде kleinburgerliche горожане Гаммельна отказывают Пестрому Флейтисту в обещанной награде за изгнание крыс из города. В романе "Жук в муравейнике" этот центральный момент практически полностью отсутствует, по той простой причине, что хотя Странники и "активно вмешивались" в дела планеты Надежды, нет никаких данных, что они требовали вознаграждения. Это - единственный значимый отход от подтекста Пестрого Флейтиста, хотя и исключающий любое напрашивающееся нравоучение: не было нарушенных обещаний, не было предложенной награды, затем отмененной скаредными недальновидными бюргерами. Напротив, отчаянное сопротивление эвакуации Странниками обосновывается моральными и этическими причинами. Слова одного из выживших, встреченных Абалкиным и принадлежащим не к благодушному среднему классу, а к защищающемуся диссидентскому меньшинству, определяемому не цветом кожи или социальным классом, но взглядом на мир: "Конечно, не все поверили и не все испугались. Оставались целые семьи и группы семей, целые религиозные общины. В чудовищных условиях пандемии они продолжали свою безнадежную борьбу за существование и за право жить так, как жили их предки. Однако нелюди и эту жалкую долю процента прежнего населения не оставили в покое. Они организовали настоящую охоту за детьми, за этой последней надеждой человечества" (С.273). д) Сверхцивилизация, или "нелюди", как аборигены Надежды называют их, относятся к сопротивлению исконного населения как в архетипической легенде: они начинают завлекать детей прочь. По словам выживших, разноцветные, звякающие колокольчиками паяцы были сделаны "нелюдьми" именно для этого. Это подтверждает наше оригинальное предположение, что сумасшедший паяц на планете Надежда был "предсказан" легендой о Пестром Флейтисте. Более того, в этой версии он действует как исключительно злой "Флейтист". Он похищает невинных детей, мстя крохотной части героическому сопротивлению. Он поступает так, не имея того оправдания, что в легенде, когда главы города отказались исполнить свое обещание. Реакция Абалкина на свидетельство очевидца предвосхищает реакцию читателя на противоречащие сведения, присутствующие на разных уровнях: в тексте и подтексте, и обеспечивает указания на дальнейшее развитие событий: "Подсознательно я ожидал чего-нибудь в этом роде, но то, что я услышал от очевидца и пострадавшего, почему-то никак не укладывается у меня в сознании. Факты, которые изложил старик, сомнения у меня не вызывают, но это - как во сне: каждый элемент в отдельности полон смысла, а все вместе выглядит совершенно нелепо. Может быть, все дело в том, что мне в плоть и кровь въелось некое предвзятое мнение о Странниках, безоговорочно принятое у нас на Земле?" (С.274). Признание Абалкина, что он разделяет широко распространенный предрассудок относительно чуждой расы, добавляет еще кусочек к модели аллюзий на "еврейский вопрос". Впрочем, подобно многим другим "значащим" образам и аллюзиям в произведении, его значение не присуще научно-фантастическому сюжету или персонажу, выражающему его. Ясно, что Странники не систематически представляют собой сверхцивилизацию, пугающую жителей до панического бегства к смерти, не систематически представляют они также и преследуемую чуждую расу. Скорее правильное течение истории при поколении Стругацких, обычно искажавшееся официальной точкой зрения, разделилось на составляющие и было замещено хорошо известным мотивом-прообразом легендой о Пестром Флейтисте. Прообраз, являющийся вторым слоем, в свою очередь обеспечивает основу для значащего сравнения и контраста с сюжетом научной фантастики, который он в некотором роде контролирует. Мотив-прообраз обеспечивает нечто в роде "проводящей поверхности", по которой информация из реального мира может вторгаться в фантастический мир популярного жанра. Логика и образность только научно-фантастического сюжета в романе "Жук в муравейнике" требовали бы счастливого финала. В соответствии с этой логикой, ответственное взрослое население и его правители должны были быть обвинены в экологическом и моральном упадке целой планеты. Представители сверхцивилизации вмешались в безнадежную ситуацию охваченной эпидемией планеты и переправили всех детей до двенадцати лет (все еще здоровых физически и, предположительно, духовно) в другой мир, на новую Надежду. Впрочем, логика и образность мотива Пестрого Флейтиста, впечатление от которого усиливается историческим опытом советских интеллектуалов и евреев поколения Стругацких, ведет к трагическому исходу, предсказанному рассмотренными выше пунктами в) и д). способление и изменение Стругацкими легенды о Пестром Флейтисте в романе "Жук в муравейнике" успешно эксплуатирует двойственность, колебания между трагической и характерной для волшебной сказки возможностями легенды. Можно сказать, что дети счастливы, поскольку они спаслись с экологически опустошенного и морально оскверненного мира, где обитают их родители. Другим же выводом может быть предположение, что они были уведены от своего человечества в другую, злую по определению, цивилизацию. Обе позиции возможны, хотя они взаимно исключают друг друга. Моральный вывод, которым читатель наполняет трагическую развязку обрамляющего повествования, зависит от того, которой из двух позиций читатель придерживается25.