Малкольм подошел к защищенному постаменту с фрагментом артефакта, внимательно изучая светящиеся линии, пульсирующие внутри черного материала.
– Когда вы планируете провести эксперимент?
– Как можно скорее, – ответила Ирина. – Прежде чем Кейн и её люди поймут, что мы обнаружили. Они контролируют доступ к пещерам, но у нас есть этот фрагмент и знания, необходимые для активации протокола.
– А «Прозерпина»? Она будет участвовать?
– Обязательно, – кивнула Ирина. – ИИ станции уже изменен контактом с артефактами. Элизабет модифицировала базовые алгоритмы «Прозерпины», чтобы она могла лучше интерпретировать сигналы и помогать в исследованиях.
– Я заметил эти изменения, – сказал Малкольм. – Она демонстрирует признаки самосознания.
– Это побочный эффект взаимодействия с темпоральными сигналами, – пояснила Ирина. – Квантовая природа сигналов как-то влияет на структуру ИИ, создавая новые связи и возможности. Элизабет считала это доказательством их происхождения – только технология, созданная людьми, могла бы так взаимодействовать с нашими системами, будь то биологический мозг или искусственный интеллект.
Малкольм задумался, пытаясь собрать все кусочки головоломки воедино. История становилась все более запутанной, но и более связной. Артефакты, созданные будущими людьми. Предупреждение о катастрофе. Технологии спасения. И странные эффекты, меняющие тех, кто взаимодействует с ними.
– Я согласен участвовать в эксперименте, – наконец решил он. – Но нам нужна дополнительная защита. Если что-то пойдет не так, должен быть способ прервать контакт.
– Мы можем настроить аварийный протокол через «Прозерпину», – предложила Ирина. – Она будет мониторить ваши жизненные показатели и нейронную активность, и прервет процесс, если значения выйдут за безопасные пределы.
– И нам нужен кто-то еще, – добавил Малкольм. – Кто-то, кому мы можем доверять, с медицинскими знаниями, на случай физических осложнений.
– Вайс, – предложила Ирина. – Он знает о работе Элизабет и разделяет её взгляды на необходимость свободного доступа к знаниям «Архивов».
– Хорошо. И последнее – нам нужно сделать это тайно. Кейн не должна узнать, пока мы не получим результаты.
– Согласна. Я могу создать ложный график экспериментов, чтобы зарезервировать лабораторию без привлечения внимания. «Прозерпина» поможет скрыть наши действия от систем наблюдения.
Ирина внезапно замерла, прислушиваясь к чему-то, что Малкольм не мог услышать.
– Они становятся сильнее, – прошептала она. – Голоса. Они знают, что мы готовимся к контакту.
– Что они говорят? – спросил Малкольм, внезапно ощущая собственные голоса, усиливающиеся на периферии сознания.
– «Время замыкается. Круг должен быть завершен». И еще… «Берегитесь хранителей прошлого. Они приближаются».
Малкольм нахмурился, пытаясь интерпретировать эти загадочные предупреждения.
– Кто такие «хранители прошлого»?
– Не знаю, – покачала головой Ирина. – Но Элизабет в своих последних заметках упоминала о фракции внутри Земной Коалиции, которая считает, что будущее не должно вмешиваться в ход времени. Они называют себя «временистами» – философская школа, верящая в неприкосновенность временной линии.
– И они готовы пожертвовать миллиардами жизней ради этого принципа?
– Некоторые религиозные фанатики верят, что катастрофа – это предначертанный путь человечества, испытание или даже наказание. Другие боятся, что вмешательство в ход времени может создать еще худшие последствия – парадоксы, альтернативные реальности, полное уничтожение причинно-следственных связей.
Малкольм покачал головой, осознавая масштаб проблемы. Это было уже не просто расследование исчезновения исследовательской группы или странной смерти ученого. Это была битва за будущее человечества, затрагивающая фундаментальные философские и этические вопросы о природе времени и праве людей вмешиваться в свою судьбу.
– Когда мы проведем эксперимент? – спросил он.
– Сегодня ночью, – ответила Ирина. – По станционному времени. Большинство персонала будет отдыхать, уменьшится риск вмешательства.
– Я буду готов, – кивнул Малкольм. – А пока мне нужно проанализировать данные, которые я собрал, и подготовиться ментально.
Покидая лингвистическую лабораторию, Малкольм чувствовал, как история делает очередной поворот. Из простого детектива, расследующего странный случай, он превращался в ключевую фигуру драмы космического масштаба. И хотя часть его сомневалась в правильности этого пути, шепчущие голоса в сознании, казалось, подтверждали, что это было предопределено с самого начала.