— Видать письку захотела! — закатилась от смеха девица. — Поняла, что у самой-то нет. Берегись, несчастный парень, которому она приглянется, оттяпает и у тебя пальчик на долгую память.
Женщины быстрее бросили малютку на грудь матери. Об убийстве они уже и не думали, возьмешь такую в руки, еще чего-нибудь откусит.
— Может, титьку отцапает — хоть разбудит нашу спящую красавицу, — усмехнулась старуха. — Ну и ребенок: пьет человеческую кровь прежде материнского молока.
И, оставив Мелене кружку воды, они зашлепали по грязи под сгущающимися тучами разыскивать своих мужей, сыновей и братьев — ругать и бить их, если они живы, или хоронить, если нет. А новорожденная девочка лежала в темноте фургона и смотрела на скалящиеся сверху зубчатые колеса.
БОЛЕЗНЬ И ЛЕКАРСТВА
Шли дни, а Мелена едва могла заставить себя взглянуть на дочку. Она брала ребенка на руки, как положено матери. Ждала, когда в ней пробудятся материнские чувства. Она не плакала, нет, просто искала забвения в листьях иглодольника.
Она родила дочку, девочку, напоминала себе Мелена, когда оставалась одна. Несчастный шевелящийся кулек был не мальчиком. Не чем-то бесполым. Это была девочка и к тому же зеленая, словно горка вымытых капустных листьев, оставленных сохнуть на столе.
В панике Мелена написала слезное письмо старой няне, умоляя ее срочно приехать. Фрек встречал няню на почтовой станции в Сланцовке. По пути она спросила его, что случилось.
— Что случилось? — спросил Фрек и задумался. Потом понес какую-то околесицу о природе зла, о пустоте, оставленной необъяснимым бездействием Безымянного Бога, в которую хлынула духовная отрава, о воронке и водовороте…
— Я о ребенке спрашиваю, — перебила его няня. — Меня интересует не весь мир, а один-единственный малыш. Почему Мелена пишет мне, а не матери? Почему ничего не сообщила деду? Он же герцог Тропп, в конце концов! Что она, совсем тут одичала, или дела у вас настолько плохи, что ей и писать стыдно?
— Дела у нас действительно плохи, — мрачно сказал Фрек. — Ребенок… Я должен сразу вас предупредить, с ним беда.
— Какая? — Няня прижала к себе саквояжик и тревожно всмотрелась мимо красной листвы деревьев в пустынную даль, куда они направлялись.
— Родилась девочка…
— Вот уж беда, — передразнила няня, но Фрек, как обычно, не уловил сарказма. — Хоть титул сохранится еще на поколение. Руки-ноги на месте?
— Да.
— Ничего лишнего нет?
— Нет.
— Грудь сосет?
— Мы не даем. У ребенка невероятно острые зубы. Настоящая акула.
— Ну, это ничего. Бутылочка, смоченный в молоке платок. Не она первая, не она последняя. Так что же с ней не так?
— Оно неправильного цвета.
— То есть как неправильного?
Фрек только сокрушенно покачал головой. Няня всегда недолюбливала мужа своей воспитанницы, но при виде искреннего горя она смягчилась.
— Ну же, Фрек, не убивайся так, расскажи. Мы что-нибудь придумаем. Доверься няне.
— Оно зеленое.
— Она! — не выдержала няня. — Ради бога, перестань говорить «оно».
— При чем тут бог? — захныкал Фрек. — Не он ее послал. Что же нам теперь делать?
— Тише! — Няня терпеть не могла мужского нытья. — Наверняка все не так плохо. В Мелене течет благородная кровь, она не могла родить урода. Чем бы там девочка ни болела, я ее вылечу. Уж поверь.
— Я верил в Безымянного Бога, — всхлипнул Фрек.
— Одно другому не помеха, — фыркнула няня. — И не бойся, я ни слова не скажу родным Мелены. Мигом все исправим, никто и не узнает. Как вы назвали девочку?
— Бастиндой.
— В честь святой Басты-Инды из водопада, конечно?
— Да.
— Хорошее имя, древнее. Дома-то будете Тиндой звать?
— Дожить еще надо, — угрюмо ответил Фрек, словно надеясь, что дочка не доживет до того, чтобы ее пришлось как-то звать.
— А интересные здесь места, — попыталась сменить тему няня. — Мы уже по Вендовой пустоши едем?
Фрек не ответил. Он погрузился в горестные думы и только иногда механически погонял лошадей. Вокруг было грязно, пусто и уныло, и няня начала жалеть, что надела свое лучшее дорожное платье. Завидев хорошо одетую пожилую женщину, грабители чего доброго решат, что у нее есть золото, и будут правы, потому что один чулок няни поддерживала золотая подвязка, давным-давно стянутая из гардероба ее светлости. Вот сраму-то будет, если после стольких лет изящную вещичку найдут на пухлом нянином бедре! К счастью, страхи были безосновательны: до дома проповедника они добрались без приключений.
— Покажи-ка мне сперва ребенка, — потребовала няня. — Будет проще разговаривать с Меленой, если сразу разобраться, что к чему.