Бату был погребен в соответствии с древними степными традициями. Джузджани сообщает: «Похоронили его по обряду монгольскому. У этого народа принято, что если кто из них умирает, то под землей устраивают место вроде дома или ниши, сообразно сану того проклятого, который отправился в преисподнюю. Место это украшают ложем, ковром, сосудами и множеством вещей; там же хоронят его с оружием его и со всем его имуществом. Хоронят с ним в этом месте и некоторых жен и слуг его, да (того) человека, которого он любил более всех. Затем ночью зарывают это место и до тех пор гоняют лошадей над поверхностью могилы, пока не останется ни малейшего признака того места (погребения)» [СМИЗО 1941, с. 16]. Вероятно, так же были похоронены и другие родичи Бату, не принявшие ни ислама, ни буддизма.
Часть пятая
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ ЖИЗНИ
§ 29. «Батый забытый», или Почему источники молчат о Батые?
Аll truths are not be told
Сообщения о Бату встречаются в большинстве сочинений, повествующих о событиях первой половины XIII в., а особенно — о монгольских завоеваниях. Наследник Джучи нередко упоминается мимоходом, но тем не менее источники достаточно четко фиксируют факт участия Бату в западномпоходе и предводительство им.
Однако правил без исключений не бывает — имеются источники, содержащие сведения о событиях эпохи Бату, деяниях монголов и, в частности, их походе на Европу, но не упоминающие имени наследника Джучи. Подобное отсутствие сведений о наследнике Джучи было бы вполне объяснимо, если бы он являлся одним из «служилых» Чингизидов — многочисленных потомков Чингис-хана, обладавшиих небольшим уделом или просто командовавших отрядами и не сыгравших заметной роли в истории. Или если бы он был «халифом на час», заняв место отца на короткий срок, а затем умер бы, так и не успев совершить ничего значительного. Но ведь Бату являлся одним из крупнейших деятелей Монгольской империи и в течение двух десятилетий влиял на политику многих азиатских и европейских государств! Да и на троне Улуса Джучи он находился не год и не два, а целых 29 лет. Следовательно, молчание о Бату объясняется вовсе не небрежностью или незнанием авторами документов или исторических сочинений, а чем-то другим. Но чем именно?
Довольно просто можно объяснить отсутствие сведений о Бату в византийских хрониках, содержащих сообщения о деяниях монголов в XIII в. — «Истории» Георгия Акрополита, «Истории о Михаиле и Андронике Палеологах» Георгия Пахимера и «Римской истории» Никифора Григоры. В византийской историографии вообще очень редко упоминаются имена «варварских» правителей, если последние не имели прямого отношения к Византии и ее монархам: еще Константин Багрянородный в своем сочинении «Об управлении империей» рекомендовал сыну оценивать каждый иноплеменный народ «в чем может быть полезен ромеям, а в чем вреден» [Константин Багрянородный 1991, с. 33].
Не слишком изменились взгляды византийских историков и спустя несколько столетий. Георгий Акрополит сообщает просто о «тахарах», не называя их предводителей [Акрополит 2005, с. 72 и след.], писавший в начале XIV в. Георгий Пахимер (1242-1310) упоминает поименно в своем сочинении только тех монгольских правителей, которые имели контакты с константинопольским двором и даже роднились с императорами, — Ногая, Хулагу, Абагу, Газана... Остальные же для Пахимера — просто «тохарцы», представлявшие собой в его глазах безликую толпу. И Бату в сочинении Пахимера лишь угадывается в числе «начальников своего народа, носивших название ханов», которые послали Ногая с берегов Каспия в Причерноморье [Пахимер 1862, с. 315; ср.: Коробейников 2001, с. 428-430]. Весьма любопытно представлена информация о деяниях Бату в сочинении Никифора Григоры (1295-1360): «Между тем, по смерти их правителя Чингисхана, его два сына, Халай и Телепуга, разделяют между собою власть над войсками. И Халай, оставив к северу Каспийское море и реку Яксарт, которая, вырываясь из скифских гор, широкая и глубокая, несется чрез Согдиану и вливает свои воды в Каспийское море, — спускается вниз по нижней Азии. Но речь об этом мы оставляем пока, потому что наше внимание отвлекает Европа. Другой из сыновей Чингисхана, Телепуга, положив границами своей власти на юге вершины Кавказа и берега Каспийского моря, идет чрез землю массагетов и савроматов, и покоряет всю ее и все земли, которые населяют народы по Меотиде и Танаису. Потом, простершись за истоки Танаиса, с большою силою вторгается в земли европейских народов» [Григора 1862, с. 33]. Византийский историк, в своем презрении к варварам, даже не удосужился уточнить имена монгольских вождей, поэтому приходится угадывать, о ком же все-таки идет речь в его повествовали. «Халая» можно с определенной уверенностью отождествить с Хулагу. Что же касается сумбурного рассказа о монгольском походе на Европу, то в нем смешались сведения о западном походе Бату в 1240-х гг. и набегах его правнука Тула-Буги («Телепуга») на Польшу и Венгрию в 1280-х гг. Византийские интеллектуалы стремились дать целостную философскую картину мира, в которой «свой мир» представлен как центр вселенной и потому достоин подробного описания, а отдаленные территории представлены достаточно схематично. Естественно, при таком подходе личности каких-то степных вождей не представляли интереса и потому чаще всего упоминались мимоходом [Бибиков 1997, с. 89].