На языке не поворачивается слово «струсила». Оно просто не применимо для нее. Она Грейнджер. С львиной кровью в венах и опасностью в глазах. Так почему она, блядь, не приходит!
И Драко предпринимает отчаянный шаг. Как долбанный подросток, в желании укрыться ото всех. Накладывает на дом запрет на аппарацию для всех. Забини вернулся к себе. И больше он гостей не ждал. Гермиона же просто… пропала из его жизни.
Он пытается уснуть. Ворочится на холодных простынях и они издеваются над ним, подбрасывая видения.
Ее голое тело.
Ее: еще. Сильнее. Я твоя.
Господибоже.
С этими воспоминаниями он проводит час, так и не сомкнув глаз, выкуривая сигарету за сигаретой. Глушил себя в дыме. Уничтожал легкие. Легче сдохнуть от рака, чем от ожидания.
— К черту!
Поднимается, решив просто напиться. Забыться до блевоты. И возможно выхаркать из себя вместе с алкоголем долбанное недопонимание. Идет в погреб по битому стеклу когда-то гоблинского виски. У него есть еще. Не страшно.
Драко заходит в гостиную и опять, чуть не разбивает бутылку. Потому что в кресле сидит она…
— Не хотела тебя будить.
После всего произошедшего она смогла выдавить из себя только: «не хотела будить?» Он хочет разозлиться, но, Мерлин! Не может. Не может оторвать взгляда от нее. Она в той же зеленой пижаме, как будто бы и не было всех плохих моментов. Будто они вот вот танцевали в столовой под ее маггловские пластинки. Под ее любимую песню…
— Как ты вошла? — получается резко. — Я сделал запрет на аппарацию.
— А я и не уходила…
И все по новой.
Он отбрасывает виски на диван и несется к ней, сжигая взглядом. Хватает за плечи и тянет на себя.
Целует навылет, громко, как Бомбарда, и больно, как Круцио, целует, забывается в этом огне ее губ. И Гермиона с таким же отчаянием отвечает. Стонет в рот. Мокро. Горячо.
«Я твоя»
«Не отпущу»
Он растворяется в ней.
В ее запахе. Родном, родном запахе.
В цвете ее глаз, закрытых за веками.
Ловит ее дыхание губами. Бросая себя к ее ногам.
Впитывает грейнджеровскую душу. С жадностью. Никому не отдаст. Только для него.
Гермиона отстраняется первая. Так близко, что хочется сдохнуть. Ее глаза красные. Капилляры молниями разверзлись на белках. Прошу, только не плачь…
— Мне так стыдно, — глотает слова. И Малфой качает головой, пытается вновь поцеловать ее, чтобы она замолчала, не говорила больше никогда таких глупостей, но она сопротивляется. - я не смогла тебя защитить…
Дура.
Грейнджер дура.
— Ты хоть понимаешь, насколько это глупо? — не разрывает с ней объятия. Давит своей аурой на нее. — Никто не мог предугадать этого.
Она хочет что-то добавить, но не успевает.
— Все кончилось.
Ставит жирную точку. Они идут к дивану и садятся вместе. Гермиона кладет свою голову на его колени и он почти уверен, что она так прячет слезы. Волосы мягкие и он бы гладил их всю жизнь.
Всю жизнь…
Драко глотает это не прожевывая. Думает. Думает об этом гоняя «всю жизнь» по кругу. Разбитые внутренности вновь прошиваются иглой. Грейнджер леской латает нутро. И с каждым стежком все теплее. Теплее. Больше не чувствует холод прошлого. Все кончилось. Они здесь. В его доме. На его диване. Перед камином. И он нежно касается ее головы. Сохраняет это в памяти, чтобы не дай Бог не забыть.
— Я слышал, ты убила двоих.
Она вздрагивает. И он закрывает глаза от злости на себя. Кой черт его дернул это сказать.
— Я слышала, что ты убил двоих непростительным.
Вот такие они идиоты. Прошедшие самое страшное по одиночке и смакующие вопросы. Как игра в поддавки.
— Я слышал, ты перепугалась, когда не нашла меня здесь.
Она привстает и казнит его взглядом. Личный палач и он готов оставить свою голову на блюде, лишь бы взрастить в ней ее прежний запал. Глаза у нее разбитые, запутанные и тоскливые.
— Ты отправил мне свой первый патронус…
Драко замолчал. Оборвав желание продолжать. Но не Гермиона.
— Ты думал о Нарциссе?
И глушит ее ответом:
— Я думал о тебе.
Теперь всю жизнь…
Лоб касается ее лба. Глаза в глаза и несмелой улыбкой. Он облизывает губы и решается на последний шаг:
— Я тебя …
Выдох.
— Блядь! — он отстраняется так и не закончив фразу. - держи меня, если я захочу ударить.
— Кого ударить? — хмурится она и Драко взмахом палочки разрешает доступ.
Блейз появляется прямо в двух метрах перед ними. И Малфой сжимает кулаки, и чтобы отвлечься притягивает девушку к себе. Обнимает.
— Я уже пять минут прошу доступ на аппарацию! Какого хрена? — Забини с большой коробкой под пазухой топчется на месте и наконец вроде бы понимает от чего отвлек двоих. — Я это…
Приседает и ставит коробку на пол. Пододвигает ее к ним.
Малфой и Грейнджер до сих пор ничего не понимают. Драко ломает брови. Хмурится.
— Это тебе, Гермиона… спасибо, что спасла меня…
Интересно.
Девушка выбирается из теплых объятий и Малфою становится холодно. Черт. Даже на секунду не хочет отпускать ее.
Гермиона аккуратно приоткрывает крышку и громко охает, захлопывая ее обратно. Драко делает тоже самое.
— Невероятно, Блейз, он же в точь точь, как…
— Живоглот, — заканчивает за него Гермиона и несмело берет котенка. Рыжего, как солнце.
Малфой качает головой и Забини безмолвно принимает его благодарность. Все-таки друг умел вот это — выкидывать что-то невообразимое.
Котенок ежится у нее на коленях и Гермиона пригвоздив голову к груди не шевелится. Плачет, роняя слезы прямо на пушистую шерсть.
Блейзу неловко.
Драко обнимает ее за плечи и теребит ухо кота. Целует ее в макушку.
— Ну и как назовешь? — спрашивает он и косится на Малфоя, передумывая, добавляет:
— Назове-те?
Ее смех круче любого опьянения. Круче маминого лимонного пирога. Круче полета на метле. Гермиона расправляет плечи уже не стесняясь своих слез и смотрит на мулата.
— Ты же хотел, чтобы мы своего первенца назвали в честь тебя, Блейз.
И это самое лучшее чувство.
Счастье здесь.
В его доме.
С ней.
Всю жизнь…
Десять лет спустя
Драко бежит. В легких холод. Вокруг белым бело от снега. Отдышка страшная, как и ситуация. Он прислоняется к камню, прячась за ним. Выглядывает из укрытия, чтобы проверить не заметили ли его. Чисто.
Он вновь набирает скорость и несется вперед. Снег под ногами хрустит, и изо рта при каждом горячем выдохе появляется пар. Видит высунувшуюся голову и не успевает пригнуться. Снежок летит прямо в макушку и Малфой падает под радужный детский смех.
— Сюда!
Драко немедля поднимается и бежит за выступ забора, прямо к ней. Поскальзывается и падает на землю. Ее смех до сих пор круче любого полета на метле.
Гермиона отряхивает его колени. Бесполезно. Он вскоре вновь будет в снегу.
— Нарцисса подсказывает им, где нас искать! — шепчет она и улыбка не сходит с ее лица. Боже. На всю жизнь. — Это нечестно!
Драко тянет руку, чтобы смахнуть с ее ресниц снежинки. Идеальная картинка на румяном от холода лице.
Вдалеке слышится шум волн, рассекающих скалы острова. Все кругом в снегу. В мокром, идеальном, чтобы строить из него фигуры. Здесь все так же, как и десять лет назад. Те же горы, те же скалы, те же родные для него люди. Аж сердце щемит. Потому что раннее утро, потому что все вокруг — про любовь.
— Мам, пап! Вылезайте! - ровно хором где-то неподалеку. — Или вы сдаетесь?
Гермиона быстро выглядывает из их укрытия на двоих и задорно вскидывает подбородок.
— Я в ту сторону побегу, а ты в эту, — указывает руками план. — Окружаем этих злодеев!
В последний миг он хватает ее руку и дергает на себя. Целует в любимые губы и мотает головой в несогласии с ее стратегией. На его губах остается вкус вишневой помады и частичка ее жизни.
Драко выбегает из их убежища и напоследок кричит ей:
— Беги, а я буду отстреливаться!
И кидает снежок.
Конец.