– Полагаю, вы сейчас думаете о том, отчего родители не послали за мной шофера, – непринужденно заговорила Эббра, как только они двинулись по залитой огнями подъездной дорожке к его двухместному «эм-джи». – Шофер вполне мог бы приехать, но, видите ли, мать опасается, что, если бы он застал меня в непотребной компании, ему не хватило бы духу сообщить ей об этом. Она считает, что вы куда смелее.
– И что же? Вечеринка была непотребная?
– Нет. Наоборот. – Внезапно Эббра вспомнила о Скотте. – На вечеринке был ваш брат. Думаю, он и сейчас там.
– Присутствие Скотта вовсе не означает, что компания была приличная, – сухо отозвался Льюис, усаживая девушку в автомобиль. – Скорее, наоборот.
Эббра хихикнула, обрадованная тем, что под суровой маской все-таки теплится чувство юмора.
– А вы не хотите вернуться туда, чтобы встретиться с братом?
– Нет. – В доме резко прибавили громкость, и веки Льюиса чуть заметно дрогнули. – Подобные сборища – стихия Скотта, не моя.
Изумление Эббры все возрастало. Она видела, что Льюис говорит чистую правду. Невозможно было представить его в компании вроде той, которую они только что покинули.
– А я обожаю вечеринки, – призналась она. – И очень не люблю уходить, когда веселье только начинается.
– Мы можем вернуться, если хотите.
Льюис принадлежал к числу людей, которые редко действуют повинуясь порыву, и собственное предложение удивило его почти так же сильно, как Эббру. Гадая, зачем он это сделал, Льюис вывернул с подъездной дорожки. Ответ был прост. Как только Эббра вышла из ярко освещенной прихожей на крыльцо, Льюис почувствовал к ней непреодолимое влечение. Живость и цветущая красота девушки казались ему совершенно неотразимыми.
Эббра недоуменно смотрела на него.
– Вы ведь не любите вечеринки, – возразила она, пытаясь понять, не шутит ли Льюис. – К тому же, полагаю, вы пообещали моей матери доставить меня домой до той минуты, когда часы пробьют двенадцать и я превращусь в тыкву.
– Я обещал забрать вас, – ответил он, – но ничего не говорил о том, в котором часу мы приедем домой. Ну? Чего вам хочется больше? Вернуться на вечеринку или подкрепиться гамбургером?
– Лучше гамбургер, – сказала Эббра, понимая, что, вернись они на вечеринку, Льюис сразу станет объектом женского внимания и она потеряет возможность поближе познакомиться с ним.
Машина остановилась у кафе на набережной, и Льюис с Эбброй уселись за столик с видом на залив.
– Ваша мать упоминала, что вы учитесь в Стэнфорде, – сказал Льюис, когда официантка приняла у него заказ. – Какой у вас профилирующий предмет?
Эббра сдержала улыбку. Льюис разговаривал с ней будто заботливый дядюшка.
– Еще не решила. Может, политология, может, литература. – В ее мозгу закопошились смутные воспоминания о Льюисе в кадетском мундирчике. – А вы сами решаете, чем заняться? – с любопытством спросила она. – Вы всегда хотели пойти в армию?
– Всегда. В нашей семье все военные. Разумеется, исключая Скотта. Он всю жизнь хотел одного – гонять мячик по травке.
В его голосе прозвучало столь явное неодобрение, что Эббре пришлось сделать над собой усилие, чтобы удивленно не приподнять брови.
– Мне еще не приходилось дружить с людьми из семей военных, – сказала она. – Правда ли, что они ведут жизнь, полную тягот и ограничений?
– Ничего подобного, – твердо ответил Льюис, взглянув на нее, и Эббра заметила крохотные золотистые крапинки в его карих глазах. – Это сплошное удовольствие.
Официантка принесла гамбургеры, жареный картофель и кока-колу. Дождавшись, когда она уйдет, Льюис добавил:
– Полагаю, вы знаете, что во время Второй мировой войны мой отец командовал батальоном.
Эббра кивнула, начиная жалеть, что не прислушивалась к разговорам с участием полковника Эллиса.
– После окончания войны он остался служить в Европе, и мы объездили двенадцать или тринадцать стран. Каждое мгновение доставляло мне радость, и уже в раннем детстве я точно знал, чем буду заниматься, когда вырасту. Потом, когда мы вернулись в Штаты, я поступил в Вест-Пойнт, а Скотт – в Мичиганский университет. Моему отцу потребовалось немало времени, чтобы смириться с мыслью о том, что Скотт не пойдет по его стопам.
– Но вы-то пошли. Должно быть, ваш отец доволен. Жесткое лицо Льюиса чуть смягчилось.
– Да, так и есть. Он был на седьмом небе, когда я закончил Вест-Пойнт.
Льюис на мгновение умолк. Понимая, что миссис Дейл предназначила ему роль старшего брата Эббры, и не желая обмануть ее ожиданий, он нерешительно спросил:
– У меня отпуск на трое суток. Не могли бы мы встретиться еще раз и провести день в Саусалито или Кармеле?
– Я бы с удовольствием, – честно отозвалась Эббра. – Но это несколько неудобно.
– Хотите сказать, вы уже с кем-то встречаетесь?
– Не то чтобы встречаюсь... – Эббра сложила руки на столе и чуть подалась вперед. – Просто мы договорились с одним человеком...
– Кто он? – спросил Льюис, уверенный в том, что никакие договоренности Эббры не помешают ему добиться своего.
– Джерри – поэт. – Глаза девушки сверкнули. – Сейчас он в Нью-Йорке, но собирается вернуться в Сан-Франциско, и когда он приедет... – Эббра не могла закончить фразу так, как ей хотелось бы, поскольку Джерри ничего не обещал. Поэтому она лишь пожала плечами, как бы показывая: не стоит говорить о том, что, когда Джерри вернется, они будут вместе.
– Поэты – ветреный народ, – заметил Льюис, даже не намекнув, что уже знает о Джерри. За обедом мать Эббры поделилась с ним своими опасениями по поводу связи дочери с Литтером. Она рассказала, что Джерри вовсе не поэт, а обычный длинноволосый тунеядец-битник, который, словно пиявка, присасывается к каждому, кто достаточно глуп, чтобы его кормить. – Едва ли он уж очень обидится из-за того, что вы проведете день с другом семьи, – продолжал Льюис. Он был намерен сделать так, чтобы Литтер навсегда исчез из жизни Эббры. – Я заеду за вами завтра утром, и мы отправимся на пляж.
– Вы всегда все решаете за других? – Эббра попыталась говорить возмущенным тоном, но она была слишком польщена, чтобы сердиться.
– Всегда, – отозвался Льюис, поднимаясь из-за столика и бросая девушке улыбку, которая полностью преобразила его серьезное лицо, – В этом и состоит офицерский долг.
– Откровенно говоря, я немало удивлена тем, как все обернулось, – с сомнением в голосе произнесла мать, когда Эббра сообщила ей, что собирается на прогулку с Льюисом. – Разумеется, Льюис мне нравится, но ведь он намного старше тебя.
– Мама, это не свидание, – отозвалась Эббра. – У Льюиса отпуск, на сегодняшний день у него не было никаких планов, и мы решили вместе съездить на пляж. Просто как друзья. Ни о каких чувствах нет даже и речи, и не вздумай вести себя с Льюисом так, словно у нас роман.
– Это было бы весьма кстати, – задумчиво проговорила мать. – Когда-нибудь Льюис станет полковником, а то и генералом.
– Ну а я не собираюсь становиться офицерской женой, – отрезала Эббра. – Льюис очень старомоден, он попросту не в моем вкусе. – Это была истинная правда. Сколь бы привлекательным ни казался Льюис, он был слишком степенным и предсказуемым. Совсем не то, что Джерри.
Сегодня Льюис был без формы и выглядел совершенно иначе – куда более раскованно. Кремовые слаксы туго обтягивали бедра, рубашка с коротким рукавом была расстегнута до груди, и из-под воротника виднелись жесткие завитки волос.
– Я взял корзину с провизией для пикника, – сообщил он, включая зажигание.
Эббра уже собиралась выразить восхищение его предусмотрительностью, когда ей на глаза попался кровоподтек на правом виске Льюиса, который она не заметила вчера.