Когда Тынис Тиху вошел в жилой дом арендного хутора Кюласоо, где он когда-то родился и вырос, гуменная изба, с осени снова приспособленная под жилье, погрузилась уже в сумерки. Длинными осенними вечерами, особенно в дождливую пору, в гуменной избе становилось так сумеречно, что за работу, требовавшую хорошего света, нечего было и браться. И так как керосиновая лампа слишком уж быстро пустела, то хозяйка скупилась зажигать ее, прежде чем совсем стемнеет. Поэтому в сумеречный час все брались за такую работу, которую, на худой конец, можно было делать и на ощупь. Починка мережей с мелкими ячейками для угрей требовала света; Матис и Сандер сложили мережи в угол и взяли в руки старый корабельный трос, чтобы натеребить пакли для новой тетивы невода. Хозяйка Вийя сматывала в клубки нитки для основы, а старая Ану, уже и при свете почти слепая, сидела съежившись на краю своей койки и вязала носок, отсчитывая петли спица за спицей.
- Здравствуйте! - обронил Тынис, переступив через высокий порог и закрывая за собой дверь. Однако его ладонь все еще сжимала дверную ручку, комната казалась совсем темной, глаза с непривычки ничего еще не различали, и он остановился у порога, не решаясь шагнуть дальше.
- Боже ты мой! Тынис! Здравствуй, здравствуй! - сказала Вийя. - Что ж ты встал у порога, как чужой, подойди поближе.
- Иду, иду, глаза уже привыкают.
- Я тебе сколько раз твердил, - выговаривал Матис хозяйке, - зажги лампу, копейки, что тратятся на керосин, тебя уже не спасут, на них арендных прав на Кюласоо уже не купишь.
- Значит, всерьез надо убираться? - спросил Тынис, тряся руку поспешившей навстречу хозяйки.
- Надо. К Юрьеву дню в Кюласоо и пахнуть уже не должно родом Тиху, - сказал Матис, вешая капитанскую фуражку и желтый плащ своего именитого и богатого брата на деревянный колышек у двери.
- Зачем же сюда, в комнату отнеси, там почище! - вмешалась хозяйка.
- Смог на свет появиться в углу этой гуменной избы, может оставить здесь и свою капитанскую фуражку. Скоро чужие вселятся, тогда и ему тут делать будет нечего, - молвил Матис.
Так на всю ночь и осталась красивая с капитанской кокардой фуражка Тыниса в гуменной избе Кюласоо, на прокопченном от дыма колышке, где когда-то висел рваный картуз мальчугана Тыну (как звали Тыниса в детстве).
Капитан протянул брату полуштоф, хозяйке же подарил пестрый ситцевый платок, который она поначалу не хотела брать (как велит обычай), а потом приняла с благодарностью. Сандер успел зажечь лампу, и Тынис смог теперь разглядеть койку матери Ану. Ей он сунул в руки коробку конфет с вложенной под крышку пятирублевкой, - хорошо, когда у старого человека есть про запас несколько собственных грошей. Сандер же получил в подарок финский нож с красивой рукояткой и широкими ножнами.
- И зачем ты так тратишься? - выговаривала Тынису хозяйка. - Не с земли ведь деньги подбираешь.
- С земли-то я последние деньги подобрал еще мальчиком, когда снес для мамзели на мызу Руусна землянику, собранную в лесу. С той поры скоро уж тридцать лет, как я ничего на земле не находил, - пошутил Тынис, стараясь поставить поустойчивее стул у койки матери на неровном каменном полу, и сразу же перевел разговор на другое. - Отец, значит, с весны лежит в земле, - проговорил он.
- Да, мы послали тебе письмо через старого Хольмана. Ты получил его? - спросила Вийя.
- Получить-то получил, да отец тогда был уже давно похоронен.
- Натерпелись женщины с этими похоронами, - сказал Матис, - ведь и я не смог уйти из Хяадемеэсте, как раз случилась срочная работа, обшивали судно. Пришлось им тут одним бороться с «душой вослюбленной» - с Гиргенсоном, он никак не разрешал похоронить отца на кладбище, а заставлял зарыть в яму за оградой.
- И все потому, что отец отказался от причастия? - спросил Тынис.
- Не только потому… Сам-то Гиргенсон кто? Зять Ренненкампфа, известное дело! В конце концов, кистер… - начал было Матис.
- Да что там кистер! Лайакивиского Кусти благодарить надо, - перебила Вийя мужа.
- Ну да, Кусти ночью потихоньку вырыл могилу на участке, издавна принадлежащем рейнуыуэскому роду, и когда отец уже был в земле, только тогда и сунулись к кистеру.
- Вырыть не заставляли? - спросил Тынис.
- К тому клонилось, - раздался дрожащий старческий голос Ану. - Звонаря Пеэпа уже послали за лопатами. Да мы пригрозили, что всей родней перейдем в православную веру, тогда только…