могли обратиться к Духу Сети за помощью и советом из любого места и в любое время. И действительно получить поддержку. Словом, деньгами и пулеметным огнем. В Центральном Африканском Королевстве их было не больше трех тысяч, и иметь устройство связи было престижнее, чем личный самолет.
На выходе вновь прибывшим предлагали расписаться на туристическом ваучере. На этом все формальности считались законченными. Перед Ленечкой и его спутницей еще стояла небольшая компания наркоманов из Бенилюкса, когда висевший у него на шее переговорник перешел на активный режим.
— Срочное сообщение по общему каналу. Массовые беспорядки в секторе с-4. Возможна попытка прорыва в гостиничный комплекс «Пирамида». Вывожу схему на тактический экран, — сказал привычный голос оператора.
В воздухе повисла голографическая картинка. К ней подбежал начальник пропускного пункта. По привычке козырнул, а потом задал вопрос. Оператор непринужденно перевел.
— Что будем делать? Ведь мы ближе всех?
Ленечка потер лоб.
— Объясни мне на словах, что нам надо делать и зачем? И какими силами мы здесь
располагаем? — спросил он у связиста.
— Рота охраны аэродрома и пять бронетранспортеров. Помощь уже идет.
— По машинам! — скомандовал Ленечка.
Война всегда начинается неожиданно, и тут главное не теряться. Кто не успел, тот
опоздал. И, возможно, — уже навсегда.
Наличие офицерского передатчика на белом и гражданском человеке было достаточным основанием выполнять его приказы. Африканцы полезли на броню, а Ленечка потащил за собой и бывшую исполнительницу стриптиза.
— Черт его знает, что сейчас начнется, будь рядом, — пояснил он ей свои действия.
— Из изолятора вырвалась толпа носителей ВИЧ-инфекции. Рвутся к туристической зоне.
Там девки непуганые, выпивка и наркотики. Все что нужно, чтобы умереть счастливым. Их пока тысячи три, но всего вокруг города их около ста двадцати тысяч. И тысяч десять в элитных секторах, — нарисовал картину оператор.
На схеме высветился удобный для перехвата перекресток. Ленечка скинул координаты на навигатор группы.
— Возможны жалобы со стороны пострадавших, — предупредил о возможных
неприятностях сержант с пропускного пункта.
Славянин недоуменно посмотрел на него.
— Ты, что, служивый, вчера с пальмы слез? Какие пострадавшие? Там три тысячи уродов смерти ищут. И сейчас их мечта осуществится. Рота, слушай мою команду! В плен не брать, уничтожать всех. Раненых добивать, убегающих преследовать и ликвидировать. Это приказ.
Руководитель акции — Леонид Пантелеев, сталкер Зоны отчуждения. Мы не просим пощады и не даем ее.
Негритята, услышав железо в самой команде, не удивились переводу. Вот такие люди и могут общаться с Духом Сети — не знающие сомнений и жалости.
— Без команды не стрелять, подпустить ближе, еще ближе… Огонь!
Тот, кто не видел, что делает с человеком крупнокалиберная пуля, ничего о жизни и о себе пока не знает. Посмотри, рекомендую. Прислушайся к своим чувствам, когда кусок свинца расплескивает чужие мозги и внутренности по камням и песку, принюхайся к запаху сгоревшего пороха и пролитой крови, и один вопрос станет тебе ясен. Тварь ты дрожащая или право имеешь.
Толпа ни разбежаться, ни повернуть не успела. Так и легли все прямо на дороге.
— Эй, связист, — сказал сталкер, — ты решения принимать можешь, или так — подай–принеси?
— Ну, кое–какие могу — ответил ему Умник. — В основном по мелочи.
— Мне деньги нужны, жене на пластическую операцию. Ножевое ранение в лицо. У вас здесь сто двадцать тысяч живых покойников. Жрут, гадят, жалуются. Хочешь, мы с моими негритятами их за пару месяцев зачистим? Или тебе посоветоваться с кем–то надо? — предложил оператору Ленечка.
— Нет, по таким пустякам не надо. Принимай третий отдельный батальон девятого
Африканского легиона, и начинай с завтрашнего дня работать. На операцию денег не надо — медицинская страховка офицеров распространяется на всех членов их семьи. Завтра с утра заедут из штаба, отвезут ее на пункт перехода, а оттуда — в лучший в мире госпиталь. Работай спокойно, боец. Ты среди своих, о тебе позаботятся.
Над Бозумом вставал рассвет нового дня.
Сталкер на все времена
Мишаня, по хорошему подпитию собутыльников Михаил Васильевич, болел сильно. Ох, и плохо же ему было, хоть ложись и помирай! Денег на поправку не было, продать тоже было нечего, а слово «кредит» ничего, кроме легкой брезгливой усмешки у бармена не вызывало.