Ноздри Шершнева яростно раздуваются, а изумруды переливаются безумным блеском. Но я не двигаюсь с места. Все также держу мать за руку и упрямо смотрю на него. Ее присутствие придает уверенности.
Что ты думал, Шершнев? Что все будет, как ты хочешь? Как бы не так.
— Сделка отменяется, Ираида Васильевна, — рявкает Шершнев и резким движением поправляет пальто.
Глава 24
До офиса доезжаем в полной тишине. В воздухе сквозит такое напряжение, хоть ножом режь. Червячок вины проникает в мозг, но я решительно отгоняю его.
Плевать. Не собираюсь облегчать Шершневу жизнь.
Только мой жест он воспринимает по-своему. Его ладонь внезапно накрывает мою, едва автомобиль тормозит на парковке.
— Все будет в порядке, Лен. Семен Вениаминович сильный и упертый человек. Это главное. Остальное сделают специалисты, — его пальцы сжимают мои, и я инстинктивно отвечаю. — Его вытащат.
Губы поджимаются. Усилием воли останавливаю слезы, отчего жар приливает к щекам. Отворачиваюсь к окну, потому что не хочу, чтобы он заметил мою слабость. Но все равно чувствую облегчение.
В целом мире нашелся человек, способный мне помочь.
— Ты, Шершнев, хоть и скотина порядочная, — выдыхаю, обдавая облачком пара тонированное стекло. — Но я действительно тебе благодарна.
— Подумай насчет дома, — хрипло говорит Шершнев. В отражении видно, как он трет подбородок. — Там привычная атмосфера. Твои родители будут рядом.
— А кто сказал, что я хочу с ними жить? — жму плечами.
Опасная тема раскаляет добела воздух.
Я не дура. Прекрасно понимаю, что не сегодня, так завтра найдется покупатель. Нужно срочно позвонить Лазареву и понять, как действовать.
Кожаная обивка скрипит и отвлекает от мыслей. Шершнев ерзает. Похоже, что нервничает.
— Слушай, знаю, что бываю резковат. Ты, кстати, тоже не подарок, — из моего рта непроизвольно вырывается смешок. — Но с этим нам придется смириться. Не отметай здравое предложение лишь потому, что тебе кто-то не нравится.
— Мне предложение не нравится, — набрав в грудь побольше воздуха, выпрямляю спину. — Раз у нас откровенный разговор, отвечу: я не чувствую себя в безопасности рядом с тобой. А если в пределах твоей досягаемости будут и мои родители, — запинаюсь и стискиваю зубы.
— Ты лепишь из меня какого-то монстра, — тяжело вздыхает Шершнев, а в его голосе проскальзывают знакомые рычащие ноты. — Я бизнесмен, а не бандит, Лен. С твоим отцом работаю давно. Он мне доверяет.
— Но попросил его ни о чем мне не рассказывать, — скептически приподнимаю бровь. — Почему?
— Потому что это наша с ним сделка. Она не касается тебя.
Закатываю глаза.
— Тогда чего ты ждешь от меня?
— Ладно, ты мне не доверяешь. Понял. Сам виноват. А отцу ты веришь?
— Он болен. Однако все неважно, Олег. Не думаю, что им приятно наблюдать за нашими отношениями. Каждый день смотреть на то, как дочь давит из себя счастливый оскал — настоящая пытка. Отец закопается в чувстве вины. Да и мать тоже. Поставь себя на их место. Если бы твоя дочь продалась ради общего блага? Ты бы спокойно позволил этому случиться?
— С чего ты взяла, что у нас ничего не получится? — внезапно восклицает Шершнев, и я замираю на месте. — Люди годами живут без всяких чувств.
Слова ударяют во что-то мягкое внутри меня. Выбивают из легких воздух. Хочется сжаться посильнее, чтобы защитить себя. Свои мечты, фантазии, желания. Все то, что ляжет на алтарь, название которого прозвенело между нами.
«Без всяких чувств».
— Есть же взаимоуважение, быт, интересы. Я не в пыточной тебя запираю. Деловые браки гораздо крепче и честнее, чем все то, что основано на эмоциях, которые со временем проходят.
Сглатываю собравшуюся во рту слюну. Она камнем бухается вниз, образовывая ощущение пустоты. Неужели я так лелею юношеские воспоминания? Конечно, нет.
— Согласна с тобой, — голос кажется чужим — Только мои родители, всю жизнь прожившие в любви, вряд ли останутся довольны. Да и что будет, если ты встретишь девушку, которую полюбишь?