Девушка доверчиво смотрела ему в глаза.
«Почему я, как только ушел из лесного племени, попадаю в глупые ситуации.
Наверняка, на меня смотрят сейчас из кустов мои лесные братья и сестры, они стали свидетелями моей слабости, поэтому ржут, как кони». – Laslegedhel впитывал естественную красоту Isabelle и едва мог дышать.
Сильнее, чем положено, но все равно выверено и точно, Laslegedhel дернул за ножку акробатки.
Девушка вскрикнула и засмеялась.
— У тебя сильные руки, хотя и худые, руки гимнаста.
— А у тебя тонкие ноги, но крепкие, тоже гимнастические, – Laslegedhel постарался напустить на лицо тучу безразличия.
Он сорвал двенадцать целебных трав и привязал к больному месту на ноге акробатки.
Затем разорил нору барсука и вытащил три пригоршни отборных орехов. – Покушай орехи, а через несколько часов можешь идти.
Здесь оставаться небезопасно. – Laslegedhel не стал пояснять, что является опасным для этой удивительной акробатки.
Лесные люди не любят обыкновенных людей, и часто их убивают, чтобы не они не загрязняли лес, не нарушали его целостность.
— Ты уходишь? С тобой было смешно, не весело, но смешно.
А еще ты ловкий, я буду тренировать твой трюк и назову его трюком Laslegedhel!
— Трюком Laslegedhel? – в горле молодого зачесалось.
«Сейчас или никогда.
Меня не связывают с этой девушкой брачные узы, ничто не связывает с человеческой красоткой.
Даже, если мы поженимся, и она родит мне детей, то она будет стремительно стареть, и дети мои постареют, потому что люди живут недолго, а я останусь один красивый, вечно молодой и несчастный». – Laslegedhel развернулся на каблуках и бесшумно заскользил среди деревьев.
Он прошел милю в направлении солнца, затем резко остановился, словно попал в яму с пиявками.
Laslegedhel понял, что весь путь думал только об этой девушке, как она изгибалась в акробатических номерах, как серебряно смеялась, она присутствовала, в то время как другие девушки, его девушки лесного народа, даже, если находились рядом, то, казалось, что они отсутствуют.
Isabelle даже сейчас была рядом.
— Только бы ее не украли, только бы она не полезла опять в озеро.
Она безрассудная, думала, что озерное чудище доброе, будто с ней играет.
Она ни на кого не таит зла, она всех считает доброй.
Ее уведут, сманят имбирным пряником, а потом надругаются. – Laslegedhel понесся над лесными тропинками.
Назад путь был легче и быстрее.
Laslegedhel умел двигаться по лесу так, что не дотрагивался до сучков, но сейчас он ломился, как лось во время брачной охоты, порвал тунику, исцарапал лицо о ветки саксаула, но не обращал на боль внимание.
— Женюсь на ней, буду делать операции на себе, чтобы искусственно стареть, казаться, как обычный человек! – Laslegedhel прошептал сквозь кровавую пену.
Он успел вовремя.
Девушку окружили ночные лесные братья.
Три брата, но все лесные.
По закону леса днем царствовал народ племени Laslegedhel, а ночь принадлежала темным братьям.
Они поклонялись летучим мышам, поэтому пили кровь, не брезговали и кровью людей.
Laslegedhel не вступил с ними в переговоры, не укорил, что они вышли на прогулку днем, не в свое время, а подло, не по лесному закону, убил всех сразу.
Его стрелы настолько быстрые, что три ночных брата упали почти одновременно.
— Они хотели со мной поговорить, а ты их убил, – Isabelle раскрыла глазки, но не от испуга, а просто так. – Ты быстро стреляешь, как и прыгаешь.
Научишь меня стрелять в мишень?
На корабле я буду с подружками соревноваться, это, конечно, не так интересно, как играть в мяч, но любопытно. – Isabelle поднялась, спрятала гримасу боли, попрыгала на здоровой ноге от озера. – До свидания, а мне пора догонять несравненную Virginie Albertine de Guettee.
— Ты прыгаешь в другую сторону, не в ту, из которой пришла, – только сейчас Laslegedhel понял, что совершил непоправимое.
Одно дело высечь, оскорбить жреца своего племени и поругаться с семьей, но другое дело – убить трех ночных братьев.