По всей видимости, здесь наложились друг на друга два былинных сюжета – о «тягости земной» и о богатырской силе.
Конечно, вряд ли следует усматривать в образе Микулы какое-то древнее божество-покровителя земледелия, как поступали некоторые отечественные ученые в XIX столетии, но его нечеловеческая сила – особенно в сравнении со Святогором, которого и самого «не держит Мать Сыра Земля», – и ритуальное поведение, замаскированное в былинах под пахоту, явно ставят этого богатыря выше обычных крестьян.
Тем не менее образ Микулы сделался олицетворением русского крестьянства, причем не только среди образованной публики, увлеченной идеями славянофильства и народничества, но и среди самих крестьян. Передавая былины из поколения в поколение, крестьяне дополняли тексты песен своими реалиями и «уснащали» их новыми подробностями. Былины, записанные в XIX и начале XX веков на Русском Севере, носят отчетливые следы такого влияния: именно севернорусские сказители сделали Илью Муромца крестьянских сыном (в былинах, записанных в других местах, эта подробность отсутствует) и приписали ему в качестве первого подвига расчистку леса под пашню. Фигура богатыря-пахаря, разумеется, тоже подверглась в крестьянской среде переосмыслению, уже как то самое воплощение земледельческого труда, о котором говорилось выше:
Неудивительно поэтому, что Микулу со временем стали отождествлять со святым Николаем Чудотворцем, покровителем скота и диких зверей, попечителем земледелия и пчеловодства. Писатель-этнограф Павел Мельников, более всего известный своими записками о нижегородских старообрядцах, утверждал, что на Николу Вешнего – народный праздник выгона скота – «в лесах на севере… первый оратай русской земли вспоминался, любимый сын Матери Сырой Земли, богатырь, крестьянством излюбленный, Микула Селянинович, с его сошкой черна дерева… Микулу больше всего смерд чествовал… Ему, поильцу, ему, милостивому кормильцу, честнее и чаще справлял он праздники… Ему в почесть бывали пиры-столованья на братчинах-микульщинах».
Сегодня в Микуле закономерно – после всех тех изменений, которые претерпел этот образ за минувшие столетия, – видят «богатыря, крестьянством излюбленного», чей род, то есть потомков, «любит матушка сыра-земля», однако не следует забывать и об архаических чертах этой фигуры, которые и позволяют причислить «пахаря-исполина» к первым русским богатырям.
Святогор, богатырь-великан
Быть может, Святогора, «сильномогучего богатыря», которого не в состоянии носить мать-земля, следовало бы упомянуть раньше других при описании первых богатырей – ведь он изрядно превосходил прочих ростом и силой. Но все-таки кажется, что в нашем изложении он должен замыкать троицу первых богатырей, потому что от него богатырская сила перешла к следующему, младшему поколению.
Святогор зовется русским богатырем, однако на Русь не ездит, ибо способен одним своим появлением уничтожить все живое – настолько он огромен и силен:
У него нет противников:
В другом варианте былины говорится, что сам богатырь «выше леса стоячего, головой упирает под облако ходячее», а конь у него «будто лютый зверь».
Это описание Святогора побуждает вспомнить о волотах (велетах) – существах-исполинах, которые, как писал автор «Словаря живого великорусского языка» В. И. Даль, «прежде нас жили на свете». С его слов, целый народ волотов, по преданию, «заживо ушел под землю». Эти волоты считались язычниками и «ушли» с утверждением христианства: Господь их истребил или превратил в обычных людей, а памятью о них служат многочисленные курганы и «исполинские» кости в земле (скорее всего, кости мамонтов).