Все молчали. Никто не знал, что сказать, ведь бесклановых никогда не благословляли. Мальчик посмотрел на отца и не сумел понять выражения, застывшего у того на лице. Он выглядел испуганным, как в тот раз, когда они увидели свардена в Харнвуде и им пришлось убегать, спасая свои жизни.
– Благодарю вас, – заговорила сестра мальчика.
Кахан напряг все мышцы, когда услышал, как отец втянул в себя воздух, звук был внезапным и очень опасным. Именно такой он издавал перед тем, как его рука поднималась и наносила обжигающий удар.
– Ты смелая, – сказал Скиа-Рэй и сделал осторожный шаг к его сестре, стараясь не оступиться на скользкой, наполовину замерзшей земле.
Когда мужчина остановился рядом с Нахак, сердце мальчика забилось так сильно, что он понял: вот сейчас оно выскочит из груди. Воздух стал пахнуть иначе, мальчик вдруг почувствовал грязь на своей одежде и теле. Он ощущал запах травы, смятой под ногами старика. «Она в беде, – подумал он, – моя сестра в беде, а это важные люди, и они отрежут ей губы за то, что заговорила вне очереди».
– Подними голову, посмотри на меня, – сказал монах. – Ты можешь на меня посмотреть.
Он посмотрел.
Теперь старик находился ближе, и мальчик уже начал сомневаться, что перед ним мужчина – мягкий голос, больше похожий на голос матери, под одеждами плечи были не такими широкими, как у первого отца, а талия более округлой.
– Пожалуйста, простите девочку, – сказал отец, и слова стремительно вылетели из его рта со шрамом. – Она еще не знает своего места, никто из них не знает. Накажите меня за ее проступок.
Скиа-Рэй заморгал под маской. Посмотрел на покрытое шрамами лицо, отсутствовавшую нижнюю губу.
– Складывается впечатление, что ты уже был наказан, – сказал Скиа-Рэй и тихо добавил: – Но я здесь не для того, чтобы наказывать.
Они посмотрели на Нахак, девочка не сводила с них взгляда, словно бросала вызов, и Кахан ждал приказа – сейчас монахи схватят его сестру, появятся ножи, чтобы покарать бесклановую за то, что она заговорила не вовремя.
– Скажи мне, отец, – тон был мягким и полным любопытства, – ты бываешь в Вирдвуде?
– Это запрещ… – Взгляд Скиа-Рэя заставил его замолчать.
– Не нужно беспокоиться из-за того, что разрешено или запрещено. Говори мне правду, и никто не пострадает.
Отец склонил голову. Так он поступал перед Леорик из Харна, когда те требовали обмена.
– Иногда трудно свести концы с концами, нужно платить ренту за наш урожай и короноголовых, и…
– Это все, что мне требовалось знать.
Скиа-Рэй отвернулся, наклонил голову, посмотрел на двоих детей, и слабый свет дня отразился от полированного шлема. Мальчик увидел, что борода прикреплена к маске, и теперь не сомневался, что Скиа-Рэй – женщина. Скиа-Рэй протянула руку к Нахак, затем она замерла и покачала головой.
– Это не в тебе, – сказала она, повернулась, сделала шаг к Кахану и внимательно на него посмотрела.
Затем она опустилась на колени, и ее суставы запротестовали, а легкие голубые одеяния промокли на мокрой траве. Мир замер. Она очень долго на него смотрела. Он слышал дыхание своей семьи, окружавшей его. Тихое рычание гараура, привязанного возле дома. Мычание короноголовых на опушке леса.
Скиа-Рэй подняла руку.
– Я Сарадис, Скиа-Рэй, глава моего ордена и говорю от лица моего бога. Возьми мою руку, мальчик, – сказала она.
Он сглотнул. Сделал то, что она сказала. Ее рука напомнила ему кожу короноголовых после того, как ее размягчили в ямах и повесили сушиться.
Теплая и сухая.
Не бойся.
– Я не боюсь, – сказал он; слова возникли на его губах непрошеными, скорее бравада, чем правда. Он выпрямил спину. Женщина улыбнулась. Он искоса посмотрел на Нахак, на отца, мать. Они смотрели на него, словно едва знали и понимали.
– Лишь немногие услышали бы слова, которые я произнесла, мальчик, – сказала женщина и кивнула – они не слышали. – Она посмотрела в сторону леса. – Ты там был. В глубине.
– Нет, – сказал он, потому что им не следовало заходить в глубину леса. То, что делала его семья, находилось под запретом.
– Не беспокойся, – сказала Сарадис. – Я хочу, чтобы ты был смелым, когда я испробую кое-что еще.
И тут он что-то почувствовал. Монахиня продолжала держать его руку, и мальчик ощутил нечто странное, настолько, что у него не нашлось подходящих слов. Как если бы плоть под его кожей пошла волнами.