Я уже упоминал, что дуче был не прочь пощеголять перед прессой с голым торсом, занимаясь активным отдыхом, и других насильно загонял железным кулаком к здоровью – в фашистской Италии тоже был своего рода «комплекс ГТО», подобный сталинскому. Несчастные итальянцы, вне зависимости от возраста, пола и статуса должны были в конце недели непременно заниматься не только политической, но и военно-спортивной подготовкой. Причем, если в СССР нормативы касались только молодежи, а партноменклатуру никто сдавать спортивные нормативы не заставлял, то в фашистской Италии уклонение от спорта могло сломать карьеру чиновнику. В стране были построены тысячи бассейнов, стадионов и спортплощадок. Проводились грандиозные парады, потому что диктаторы всего мира очень любят синхронные движения тысяч людей, это якобы способствует выработке чувства коллективизма (у красных) и национального единства (у нацистов и фашистов).
Сам Муссолини задавал тон – он переплывал Неаполитанский залив, скакал на лошади, фехтовал, бегал, прыгал. Разве только ночами в хоккей не играл.
И разумеется, диктатор не упускал возможность лично «поруководить надоями», не гнушаясь появиться перед коровой, распекая чиновников, причем везде его сопровождала пресса, рассказывая народу о мудрых советах, которые дал трудящимся вождь.
И еще: итальянцы при Муссолини были признаны государствообразующим народом – фашисты приняли специальную хартию, которая объявляла итальянскую нацию «моральным, политическим и экономическим целым».
Ну, что тут сказать? Преступлениям фашизма нет оправданий! Как-то так… Вам кажется, что я иронизирую, но я говорю это без тени иронии. Почти. Ибо если с лица иронии убрать тени и прочую косметику, то останется голая неприкрытая правда, которая заключается в том, что за фасадом любой диктатуры всегда скрываются террор, репрессии и ликвидация личных и политических свобод граждан.
Тотальное подавление свобод ради временных экономических и социальных успехов напоминает мне чахоточный румянец у больного туберкулезом – кажется, что этот розовощекий здоровяк буквально пышет здоровьем, но внутри него сидит скорая смерть.
Конечно, мягкий итальянский фашизм не наворотил столько жестокостей, сколько педантичный немецкий нацизм. Но это не заслуга фашизма. Как сказал в свое время Гинденбург, когда Муссолини только пришел к власти и начал показывать первые успехи: «Даже Муссолини не удастся сделать из итальянцев нечто большее, чем итальянцы».
А что касается так называемых достижений тоталитаризма, типа дорог, пособий по безработице и прочей индустриализации, то строить автострады и заводы можно и не замешивая бетон на крови. Именно так и пришел к успеху обобщенный демократический Запад и в первую очередь США. (Возможно, кто-то скажет, что передовые капиталистические страны пришли к процветанию за счет ограбления колоний, но эту смешную байку мы развеем по ветру позже, всему свое время. Вера в то, что от трудов праведных не наживешь палат каменных, что все богатства создаются не работой, а грабежами и преступлениями, не объясняет успех богатых, а лишь характеризует конспирологическое мышление бедных, у которых в их проблемах всегда виноваты не они сами, а кто-то другой.)
К эскадронам смерти и прочему террору против собственного населения неизбежно приходит любой диктатор, какими бы благими намерениями он ни руководствовался на своем пути к власти и пребывая в ней. Тот, кто изучал историю итальянского фашизма, знает про кровавый путь, им пройденный, про фашистские трибуналы и бессудные расправы, про милитаристский угар, про то, что правящая партия составляла перед выборами свой список кандидатов, в который просто не включали врагов режима (эх, не изобрели тогда еще «умное голосование»!). И про то, что Бенито Муссолини втащил-таки свою страну в войну, к чему приходят почти все диктаторы, потому как рано или поздно их желание перестроить мир перестает умещаться в рамках своей страны и флюсом выпирает наружу – в виде бессмысленной войны с соседями. Обычно война оправдывается стремлением «защитить соотечественников», восстановить «историческую справедливость» и прочей идеологической мишурой, на которую массы клюют как младенец на яркую погремушку.