Он видел, как расширились ее глаза.
– «Писательский кружок, – прочитала она вслух. – Хотите открыть в себе творческий потенциал, воспользовавшись силой слова? Поработайте с профессиональным писателем Коллетт Кроули и осуществите свои амбициозные планы. Может, вы хотите написать роман или издать стихотворный сборник? Пообщайтесь с другими творческими людьми, послушайте конструктивную критику, погрузитесь в писательское мастерство. Продолжительность мастерских – девяносто минут, стоимость – восемь фунтов. Занятия начнутся в среду, десятого октября, в половине восьмого вечера и будут проходить в городском общественном центре». – Иззи подняла на него глаза. – Что еще за мастерские?
– Думаю, просто занятия. Очень полезное дело для города, особенно учитывая, что скоро зима. Людям будет чем заняться.
– И вы думаете, что они придут?
– Коллетт определенно очень талантливый человек. Ее книги где только не выходили.
– Я понимаю, что она талантлива, только…
– Только – что? – спросил он. – Может, и вам стоит попробовать.
– В самом деле? А вы придете?
– Нет, священники не могут присутствовать на подобных мероприятиях – только народ отпугивать. Люди не смогут до конца раскрыться и быть честными. Это как явиться на причастие, а там нет решетчатого оконца.
Услышав хруст шин по гравию, он выглянул в окно.
– Кто там? – Иззи вернула ему страницу с текстом.
Он видел, как перед домом останавливается старый серебристый «Форд Эскорт» миссис Маллон.
– Да что ж такое! – сказала Иззи и поспешила в коридор.
Миссис Маллон вышла из машины, и через несколько секунд с заднего сиденья выбрался мальчик в анораке с натянутым на голову капюшоном и школьным рюкзаком за плечами. С крыльца послышались голоса, но отец Брайан не мог разобрать слова. Затем хлопнула дверь, и, легонько подталкиваемый в спину матерью, на кухню вошел Найл. Он взглянул на отца Брайана из-под капюшона: лицо опухло от слез, вид растерянный, а под глазом красовался синяк.
5
Иззи сидела в машине, уставившись на герб графства на здании городского общественного центра. По крайней мере она полагала, что этот герб принадлежит Донеголу. Она никогда прежде не разглядывала столь близко этот щит с зелеными и золотистыми полосками, потрепанную птицу на его верхушке, красный крест посередине и латинскую надпись[6] на развернутом свитке – одному Богу известно, что там написано. Направляясь на машине в эту сторону, она полагала, что проедет мимо, вывернет на главную дорогу и направится домой. Откроет буфет, где с прошлой зимы лежат альбомы и наполовину израсходованные тюбики с краской, и закинет туда купленные сегодня днем в газетном киоске блокнот и ручку. Но домой ехать не хотелось, и ей больше некуда было пойти, кроме как на семинар.
Когда Джеймс вернулся из Дублина, она продолжала играть с ним в молчанку. Утром залеживалась в постели, поджидая, когда он уедет на работу. Под вечер, оставив в духовке ужин для Найла, она уезжала из дома еще до возвращения Джеймса. Летом, когда они ссорились, разминуться было не трудно. День был длинным, и можно было до самой темноты играть в гольф или отправиться на Лох-Эске[7], часами гулять по лесу, отмахиваясь от мошкары. Но чаще она парковалась в Маунтчарльсе[8], сидела в машине и читала под включенное радио. В такие вечера она всегда могла продлить удовольствие на часик-другой, глядя вдаль, наблюдая, как море с небом истекают закатной кровью. Джеймс легко пугался, и ей доставляло удовольствие думать, что он обязательно начнет себя накручивать – то ли она разбилась на машине, то ли уехала от него или утопилась в приливной волне. Но всякий раз она не доводила дело до апогея, включая двигатель и возвращаясь домой.
Зимними же вечерами перекантоваться на улице было сложно. А поскольку она не хотела видеться с мужем, приходилось посещать неинтересные занятия. Однажды она записалась в кружок по вязанию, где другие женщины были старше ее лет на двадцать. Иззи вязала вместе со всеми предметы одежды, которые никто из ее семьи не станет носить. Потом она отсылала джемперы сестре, проживающей в Гэлвее[9], чтобы та доводила их до ума. Занятия по письменному творчеству ей были интересны хотя бы тем, что она сможет подзадорить Джеймса. Одно дело рисовать пейзажи и натюрморты, а вот за словами труднее спрятаться, и Джеймс будет гадать, что же такого она могла выплеснуть на бумагу.