Бросив разбирать зачеркнутые строки, я наконец увидела то, чего опасалась больше всего. Слова Димы не только убедили меня в том, что Вероника проболталась, но и в совершенной искренности его признания. Если до этого момента я могла уверять себя, что мне лишь привиделись юношеские намеки Димы и его «секрет» Вероника выдумала сама, то теперь сомнений не было: «Вероника узнала о моих чувствах к тебе… Я не знаю, как так вышло и наверно не хочу знать, потому, как только тебе в них признавался…». Я невольно ощутила боль и обиду, скрытые за этими строчками, но Дима не хотел верить, что я обличила его перед Вероникой. «Вероятно, я слишком небрежно спрятал какое-то из писем, и его содержание стало известно Веронике. Так я объясняю это себе и надеюсь, что это правда. Мне не легко дались слова, которые я написал тебе, поскольку я прекрасно осознаю свои шансы и всю безысходность собственного положения. Мы идем к Разлому и там, вероятно, расстанемся навсегда. Ты не представляешь, как меня грызет эта мысль и еще более, осознание того, что другого выхода для нас нет…». Я на мгновение прервала чтение, пытаясь переварить очередное признание Димы.
– Я могу помочь? – Робко подал голос Рыжик.
Покачав головой, я ответила:
– Едва ли.
«Я пишу тебе об этом, потому что взял на себя смелость и позволил себе прикрыться твоим именем только для того, чтобы вытянуть правду из Вероники. Прости меня за это». Он снова извинялся там, где виновата была я… Вероятно, речь шла о том, что Дима притворился мной, но я бы на его месте, скорее всего, поступила бы так же, потому не винила его, только удивилась, что ему это судя по всему, удалось. «В какой-то момент все зашло слишком далеко и…». Что скрывалось за этой фразой, Дима не уточнил, но написал о некоем не здоровом интересе Вероники ко мне, будто предостерегал о чем-то, что постыдился написать. Возможно эта скверная особа пожелала вызнать что-то обо мне, чтобы убедиться, что перед ней именно я и Диме пришлось так же сочинить какое-то доказательство? Так или иначе, но даже без его предостережений, после всего произошедшего во дворце эльфов, я относилась к Веронике с недоверием.
Следующее послание заставило меня снова взглянуть на Рыжика, вероятно опасающегося, что я так и не вспомню о том, что «простила» его. Дима написал, как наши пути снова пересеклись, и подтвердил слова Рыжика о новой встрече с личем, который невероятным образом обладал магией некромантии. Было странно, что он не воспользовался этой способностью раньше, но возможно причиной тому были какие-то особые условия, о которых я не имела представления. Оставив этот вопрос в стороне, я продолжила чтение. Мой конфликт с герцогом настолько вывел меня из себя, что я никак не могла собраться и написать Диме, когда мы встали лагерем близ Мисталира, теперь в его письме всплывали вопросы, на которые он не получил ответы вовремя. Герцог узнал о моем разговоре с Амероном, не без помощи Рыжика, узнал о Всадниках…, по моей вине Диме явно пришлось попотеть, чтобы найти всему этому объяснение и поделиться им с герцогом. Проклятье! Все от того, что я поддалась чувствам. В тоже время чувств Димы в его письме становилось все меньше. Каждое последующее послание было холоднее предыдущего, словно его постепенно настигала обида на меня и теперь он опасался писать о личном. Я понимала, что у Димы теперь были основания не доверять свои чувства пергаменту, но не ожидала, что меня это заденет. С ироничной улыбкой я вспомнила глупости, которые прочла в книге дома у Димы. Умы женщин и мужчин в ней занимала такая ерунда, что я не могла понять, откуда у них берется время на нее…, хотя в мире, где оно стоит на месте, наверно, можно всерьез размышлять о мотивах поведения любовников… Ироничным было то, что именно этим я сейчас и занималась, в то время, как впереди был Разлом полный монстров, по пятам шел некромант, я пыталась разобраться в хитросплетениях чувств собственных и Диминых. Оправдывало меня только то, что они могли переплестись так же как наши души, перепутавшие тела.