Однако если я что и поняла из нашего прошлого разговора с ним, так это то, что он ничего не осознал. По-прежнему не считает свои измены событием, из-за которого стоит разводиться.
Зато я считаю. Да, есть женщины, которые находят в себе силы простить, забыть и жить дальше с мужем, словно ничего и не было. Никогда не упоминать измену в беседах, во время ссор и так далее. Но я не из них.
Я знаю себя, чувствую, что она, измена Давида, всегда будет со мной. Бродить незримой тенью, куда бы я ни пошла. Я в ванну — и она со мной. Я в кровать — она на соседней подушке, лежит и ехидно скалится, желая «спокойных» снов. Я на кухню — и здесь она, примостилась на краешке стула. В конечном счете, какие ингредиенты ни возьми, рано или поздно мы с ней вместе приготовим лишь одно блюдо — развод.
Раз так, зачем тянуть? Чтобы довести себя до ручки? Нет в этом смысла.
Сколько об этом ни думаю, каждый раз прихожу к одному и тому же выводу: не смогу жить с Давидом, простить его.
Простить можно ошибку. Измена же, тем более которая случилась не один раз, это не ошибка, а предательство. Осознанный выбор человека. И Давид сделал свой: поставил на чашу весов семью и интрижки. Он даже ошибкой это не посчитал, не то что предательством.
О чем тогда разговаривать? Так, лишь воздух сотрясать. Но пройти через это в любом случае придется. Надеюсь только, он не станет меня мучить, в конце концов отпустит, поймет мои мотивы.
Я тяжело вздыхаю и бросаю взгляд на часы. Пора выходить.
Давид не сказал, во сколько приедет. Наверное, будет ждать у дома, ведь в курсе, где живу. Или встретит у кондитерской? Сдается мне, он уже знает, где именно я работаю.
Я беру свои вещи, иду к выходу на ватных ногах и уже в дверях слышу звук сообщения.
Достаю телефон и едва не роняю его из рук, округляя глаза. Эсэмэска от Илоны.
«Я знаю, кому он подарил те сережки. Позвони, как освободишься».
Ох ты ж ничего себе! Откуда она узнала? И кто же эта счастливица, которую одарил мой муж?
Только поднимаю телефон выше, к уху, чтобы набрать Илону, как тут же его опускаю: натыкаюсь взглядом на джип Давида, что стоит метрах в двадцати от кондитерской.
Затем замечаю и его самого. Он стоит, опираясь о дверь, и сканирует меня прищуренным взглядом.
Я подхожу ближе.
— Привет, — басит Давид.
— Привет, — хмыкаю я.
— Ань, — прочищает горло муж, — прости меня.
Я хлопаю ресницами в молчаливом недоумении. Мне не послышалось?
— За что? — скрещиваю руки на груди.
— Ты знаешь за что, — хмурится Давид. — Я хочу все исправить.
— У тебя есть машина времени? — приподнимаю брови я.
— Машина времени? Нет.
— Тогда ты ничего не можешь исправить, Давид.
— Дай мне время, и я докажу тебе обратное.
— Что докажешь? Что мы сможем снова быть счастливой семьей?
— Да, — кивает он. — Я люблю тебя и Арину.
— И больше не будешь мне изменять? — не скрываю сарказма. — Откажешься от своих интрижек ради меня?
Жду реакции мужа, и она не заставляет себя ждать.
— Я… — Давид на секунду отводит взгляд. — Да.
Вот оно, вот! Соврал, я же чувствую. Скорее уж, будет тщательнее прятать своих любовниц, осторожничать. Охренеть. Я пялюсь на него в полном шоке. И зачем он только приехал?
— Что ты на меня так смотришь? — суровеет муж. — Я ведь сказал, откажусь.
Ну да, ну да. Неужели он действительно не понимает, что только что забил последний гвоздь в крышку гроба нашего брака?
— Ты врешь, — шиплю на него я. — И знаешь это не хуже меня. Я не хочу делить тебя с чередой любовниц, а потом ложиться с тобой в одну постель! Давай разведемся, и спи с кем хочешь.
— Нет, — качает головой муж, нависает надо мной. — Что на тебя вообще нашло? Чего ты придираешься к словам? Я сказал совсем другое. Поехали, поговорим спокойно. Заберем Арину, и домой.
— Никуда я с тобой не поеду, — делаю шаг назад. — И к тебе не вернусь!
— Ну все, — на глазах звереет Давид. — Я и так долго терпел. Погуляла, и хватит. Поехали! Посидишь дома, подумаешь и примешь правильное решение.