К письму прилагалась пара журналов, и я бегло просмотрел их, пока Эрик поднимался к себе в комнату. Когда я вошёл, Ники сидел за своим столом в кабинете и проверял работы учеников.
«Ты собираешься пойти сегодня на ужин в честь созыва?»
Он кисло усмехнулся. «Я был на обеде в честь созыва сегодня в полдень», - сказал он. «Это примерно столько, сколько я могу выдержать в созыве. Я могу простить студень цыплёнка в сливочном креме и сырой оболочке из теста, поскольку это стандарт, но разговоры на таких мероприятиях немного сложнее для пищеварения. По обе стороны от меня сидели две женщины, которые разговаривали в основном через меня и несли полнейшую чушь. Одна на полном серьёзе утверждала, что в каждом листике или бутоне кроется разгадка всего космоса. Я не знаком с более безумными теориями трансценденталистов, но не думаю, что кто-то из них действительно верил в эту чепуху с чисто практической точки зрения, то есть в то, что можно определить скорость вращения Земли, изучая лист дерева.»
«И вы думаете, что в это поверила ваша спутница по обеду?»
«Она была в Индии, и её водили по всем туристическим ловушкам - обычные гуру, а у одного была такая фишка: он брал один волос с головы человека и рассказывал о нём все. Ещё одна его фишка: он завязывал себе глаза и заставлял одного из компании - их было около двадцати, как я понимаю, - взять одну ноту на местной арфе, а потом мог сказать, кто из двадцати взял эту ноту".
«В это, конечно, трудно поверить, но я разговаривал с концертирующим пианистом, который сказал мне, что если бы он и Рубинштейн ударили по одной и той же клавише на одном и том же рояле, то разница в звучании была бы очевидной для любого.»
«Глупости», - решительно заявил Ники.
В этот момент тишину нашего пансиона нарушил пронзительный хриплый свист соседского чайника. Ники настолько уверен в своих суждениях, что шанс поспорить с ним был непреодолим. Я, казалось, внимательно слушал мгновение, затем сказал: «Я так не уверен, Ники. Теперь я готов поспорить, что диссонанс этого чайника показывает тонкую среднеевропейскую руку нашего друга Эрика, а не сдержанного, полного подавленного превосходства Блоджетта.»
«Тогда вы проиграете», - сказал Ники с язвительной ухмылкой, - «потому что граф Блоджетт - любитель чая, а Эрик пьёт кофе.»
Я пошелестел монетами в кармане брюк. «Я всё ещё готов заключить пари», - самодовольно сказал я.
Ники посмотрел на меня из-под своих кустистых бровей. «Вы слишком уверены», - сказал он. «Вы должны что-то знать. Вы встретили Эрика на лестнице, и он сказал вам, что его соседа нет дома?»
Я озорно кивнул. «Что-то вроде этого. Я встретил Эрла в университете, и он сказал, что останется на несколько лекций. Эрик зашёл со мной. Я остановился, чтобы просмотреть почту. Там было письмо для Эрла, которое я отдал Эрику, чтобы он передал. Я решил, что Эрл не передумал насчёт лекций и что Эрик должен быть в комнате один. Полагаю, он решил попробовать чай, чтобы посмотреть, что Эрл находит в этом напитке.»
Ники вернулся к своим проверкам, пока я говорил. Не поднимая глаз, он сказал: «Свист чайника не означает, что наш друг заваривает чай, а только то, что он кипятит воду.»
«А для чего ещё ему кипятить воду?»
«Есть множество причин, по которым он может кипятить воду. Его может даже интересовать не вода, а побочный продукт.»
«Что является побочным продуктом кипячения воды?» - требовательно спросил я.
«Пар.»
«Пар? Зачем ему пар?»
Ники отложил свою стопку студенческих работ и посмотрел на меня. «Он может понадобиться, чтобы отклеить заклейку на конверте.»
«Вы думаете, он вскрывает письмо Блоджетта? Зачем ему читать почту Блоджетта?»
Ники откинулся в кресле. «Давайте подумаем об этом. Конечно, он может быть чрезвычайно любознательным человеком, который считает всё, что для него закрыто, вызовом своему любопытству. Но это не слишком вероятно. Также маловероятно, что он знает кого-то, кто мог бы писать Блоджетту. Это говорит о том, что в запечатанном конверте было что-то такое, что указывало на то, что ему стоит вскрыть его.»
Я проникся духом игры. «То есть он мог что-то определить по почерку или обратному адресу?»
«Вполне возможно», - сказал Ники, - «но это означало бы, что адрес был написан почерком самого Блоджетта.»
«Как вы пришли к такому выводу?»
«Эти два человека, Блоджетт и Эрик, занимаются совершенно разными науками; они из совершенно разных слоёв общества и из совершенно разных частей страны. Маловероятно, что у них есть общие друзья или знакомые. Единственный почерк, который может быть ему знаком, - это почерк Блоджетта, поскольку он видел его записи, которые, возможно, валялись повсюду. Не исключено, что это может возбудить его любопытство: что Блоджетт пишет сам себе? Но я имел в виду, что простое ощущение конверта может заставить его захотеть открыть оной.»