- И Фарбус его опасается,– предположила я.
Лодин поморщился.
- Фарбус опасается всего, что хоть не много меняет привычный ход вещей, - произнес он.
- Да, но слияние все же не каждый день происходит. Жителей станет трудно контролировать. Могут начаться беспорядки.
- А как называется то, что происходит в Звенящей Долине? – усмехнувшись спросил Лодин. – Разве порядок, когда огнекрылые за один налет целый город сжигают?
Я уперла кулаки в бока и ответила с вызовом:
- Именно из-за этого я здесь. Ради Долины.
Пока мы обсуждали Трехмирье, подмирец переводил тревожный взгляд с меня на Лодина и обратно. Потом стал тыкать пальцами в дощечку с буквами, напряженно всматриваясь в прямоугольник. Спустя пару минут отклонился и сунул пальцы под столешницу. Когда вынул, в ладони оказалась прямоугольная пластинка, какие в большом количестве видели на улице.
Он поводил по ней пальцами и прижал к щеке, потом неожиданно заговорил.
- Это я. Да. Привет. Слушай, приезжай… Нет, тот телефон сгорел… Не важно… Тут такое дело… Нет, по телефону не могу. Нет, не пожалеешь. Просто приезжай. Один не разберусь.
Я с удивлением наблюдала, как он снова провел пальцем по пластинке. Потом убрал в карман и поднял на нас с Лодином взгляд.
- В общем так, - проговорил он. - Если хотя бы половина из того, что вы сказали, правда, это настоящее открытие. Когда люди узнают…
- Ни к воем случае! – выдохнул Лодин так сильно, что шторка на двери колыхнулась. – О нас никто не должен знать. Фарбус, хоть и архаичен, но в этом прав.
Фил задумчиво промычал, глядя куда-то в сторону. Потом поднялся и вышел в соседнюю комнату. Когда вернулся, в руках была бутыль и три прозрачных стакана. Он поставил это все на стол, быстро разлил жидкость и кивнул нам, чтоб угощались.
Помня резкий запах, я поморщилась и покачала головой. Зато Лодин цапнул стакан и поднес к носу. Пару секунд шумно нюхал, как охотничья собака, потом сделал осторожный глоток.
Глаза ветра выпучились, он задышал, словно хлебнул огня, и стал махать ладонью у рта. Лишь спустя несколько мгновений смог успокоиться.
Он поставил стакан и проговорил, все еще тараща глаза:
- Что это за снадобье?
Фил тоже отхлебнул. Но, в отличии от Лодина, лишь коротко покривился, но так, будто это доставляет удовольствие.
- Крепкое? – спросил он участливо. – Знаю. Но это лучшее, что есть в ближнем магазине. Ишь ты, Трехмирье…
Я поблагодарила богов за то, что дали мне ума не пробовать этой дряни, потом спросила подмирца:
- С кем ты разговаривал?
Фил непонимающе посмотрел на меня, я указала на карман, куда спрятал пластинку.
- А, по телефону, – выдохнул он. – С одним другом. Скоро приедет.
- Мы же просили никому не говорить, - грозно произнес Лодин, становясь еще мрачнее.
Фил кивнул и сказал:
- Просили. Но это мой очень хороший друг. С правильной логикой и полезными связями. Как раз изучает всякую мистическую чешую и древние легенды. Я больше по технике, а вот он… Думаю, с ним будет, о чем поговорить. Опять же, если в вашем рассказе хоть слово правды…
- Мы сказали правду! – произнесла я резко, чувствуя, как помимо воли внутри начинает закипать лава.
Фил вскинул ладони, как бы закрываясь.
- Ладно-ладно. Приедет, разберется. А пока… не знаю. Чаю попейте. Чай вы пьете?
- Пьем, - согласилась я.
Мы вышли обратно в комнату. Лодин переместился к окну и опустился на старый диван с огромной дырой в середине. Из нее торчит что-то вроде овечьей шерсти, но не разлетается.
Окно завешено занавеской, которую давно не стирали и из белой она приобрела желтовато-серый цвет. Поэтому в комнате полумрак, как в монашеской келье.
Я села на табуретку, а Фил стал хозяйничать на кухне, которую смогла распознать только по кастрюлям. Через пару минут он поднес нам по чашке с ароматным чаем.
Едва поднесла к губам, как раздался грохот, словно само небо раскололось на части. Следом послышался нарастающий шум, забарабанило по подоконнику, а воздух даже в доме наполнился влагой.
Фил проговорил:
- Гроза. Обещали как-раз во второй половине дня.