Шли дни, и я заметил новую тактику моего отца. Очевидно, он решил рискнуть всем, пытаясь уклониться от ядер, так как я увидел, что Магонг отклоняется от своей орбиты, приближаясь к Солнцу по эксцентрической траектории, из-за чего операторам теперь стало трудно брать правильный прицел и рассчитывать время запуска ядер.
Вскоре я увидел, что он переместился на орбиту Земли, а затем и за её пределы, уйдя в пространство между орбитами Земли и Венеры. Сначала я не мог понять его замысел, но постепенно он стал мне ясен, когда я увидел, что Земля приблизилась к нему, а Магонг последовал за ней. Я был уверен, что в его намерения входило использовать большую планету в качестве щита от разрушительной марсианской бомбардировки.
Однако, должно быть, что-то произошло с его пультом управления, поскольку Магонг то отставал от Земли в её вечном беге вокруг Солнца, то поднимался, пересекая её орбиту, и спешил вперёд, чтобы снова догнать её — на этот раз за пределами земной орбиты, между Землёй и Марсом. Что-то также произошло с вращением Магонга вокруг своей оси. Если раньше он совершал один оборот за каждые двенадцать часов, то теперь он вращался гораздо медленнее. Пролетев мимо Земли, он прошёл некоторое расстояние, затем остановился и снова отступил назад, чтобы подождать большую планету. Я ясно видел, что Магонг попал в гравитационную сеть Земли. Таким образом, он стал спутником этой планеты, точно так же, как огромное расколовшееся ядро Лидо Кана стало двумя спутниками Марса.
Лидо Кан продолжил безжалостную убийственно точную бомбардировку Магонга, как только приспособился к его новой орбите. Однажды, и только однажды я увидел, как он промахнулся, ядро, бывшее относительно небольшим, пролетело мимо Магонга и упало куда-то на поверхность планеты Земля — я не мог точно сказать, куда именно, из-за серебристой облачной оболочки, скрывавшей её поверхность из виду.
Хотя к этому времени, должно быть, было уничтожено целых четыре пятых его населения, я знал, что Магонг всё ещё продолжает борьбу, поскольку атмосфера в моей комнате с каждым днём становилась всё более разрежённой, пока я не стал дышать с мучительным усилием.
Однажды Лидо Кан вошёл в мою комнатку. К его спине был прикреплён аппарат, содержащий концентрированный воздух. Он время от времени вдыхал из него.
— Я пришёл попрощаться с тобой, юное отродье П'ан-ку, — сказал он. — Мой народ миллионами умирает от нехватки воздуха, благодаря адским лучам, что твой отец умудрился направить на нас. Нашу рассеянную атмосферу невозможно восстановить менее чем за тысячу лет, равно как и создать новую из элементов, содержащихся в почве. Поэтому я с пятьюстами большими эфирными кораблями, всё ещё имеющимися в моём расположении, ухожу с целью колонизации этой влажной, нездоровой и дикой планеты Земля. Я оставлю на планете небольшой персонал моих станций, излучающих волны. Каждая станция будет снабжена запасом концентрированного воздуха и будет выполнять задачу по продолжению бомбардировки Магонга до тех пор, пока всех обитателей твоей планеты не настигнет смерть.
Я освобожу одну из твоих рук и оставлю тебе достаточно еды и воды, чтобы, когда смерть наконец настигнет тебя, ты принял её от руки собственного отца, поскольку он продолжает разрушать нашу атмосферу. Итак, прощай.
Он вышел, и вскоре после этого вошёл служитель, поставил в пределах досягаемости бак с водой и большую корзину с едой, после чего освободил одну из моих рук. Затем он тоже вышел, и я, задыхающийся, остался один, в то время как атмосфера становилась всё более разрежённой.
Вскоре я стал свидетелем того, как флотилия Лидо Кана отправляется в путь. Я немедленно принялся вскрывать замки своих оков тонким кончиком одной из палочек для еды. Через час я освободился. Обнаружив, что моя дверь не заперта, я выбрался из комнаты. Вскоре я ввалился в большое пустое помещение, из которого раньше отправлялись официальные сообщения по марсианскому эфирному визифону в Магонг. Повернув выключатель, я обнаружил, что электричество всё ещё подаётся, и вызвал станцию отца. Моё сердце подпрыгнуло от радости, когда его лицо внезапно появилось на диске передо мной.
— У вас остались какие-нибудь эфирные корабли? — спросил я его после того, как мы обменялись приветствиями.
— Не так уж и много.