— В наш век существуют совершенно иные технические возможности, — спокойно возразила Кася.
— Думаешь, они уже не были использованы! — возмущенным тоном почти прошипел Арман. — Фредерик уже приглашал целую бригаду специалистов: спелеологов, геологов, архитекторов, специалистов по архитектуре средневековых замков!
Она только кивнула головой, собственный план действия ей теперь казался достаточно легкомысленным.
— Давай договоримся так. Ты предлагаешь твою расшифровку, я свою, мы сопоставляем, анализируем на месте и только потом действуем. Ты посвятила твою мать в наш план?
— Пока нет, ей хватило последних дней.
— Как знаешь, но мне хотелось бы взглянуть на дверь в реальности, а не только на фотографиях.
— Хорошо, я подумаю, как это устроить, — согласилась Кася.
Они еще поговорили пару минут и расстались.
Утром следующего дня Касю, которая решилась наконец разгрести подходы к дому, окликнул знакомый голос:
— Трудитесь, мадемуазель?
— Тружусь, — улыбнулась она. — Добрый день, Виктор.
— Для кого добрый, а для кого не очень, — откликнулся тот, и только в этот момент Кася заметила, насколько лицо фермера было серьезным и даже встревоженным.
— У вас что-то случилось?
— У нас? Нет, у нас все в порядке. Вот только в деревне происходят очень даже неприятные события.
— Какие?
— Полиция осадила дом Бернара Мишеле.
— Бернара? — вскрикнула Кася.
Почему Бернара? Слегка растерянная вернулась домой, потом, собравшись со скоростью света и крикнув матери, что ей нужно срочно в деревню, завела мотор «Ситроена» и понеслась в Камбрессак. К дому Бернара ее не пустили. Полиция оцепила все вокруг. Кася увидела молодого полицейского, которого уже видела пару раз вместе с комиссаром.
— Комиссар Бернье отправил мне сообщение, мне необходимо с ним поговорить! — кинулась она к нему наперерез.
— Сейчас это невозможно, — ответил ей тот.
— Мне нужно сообщить ему очень важную информацию! — продолжила настаивать она.
— Сообщите потом, — несколько неуверенно ответил тот.
Почувствовав в его голосе колебание, Кася заявила:
— От того, что я ему скажу, возможно, зависит успех операции!
— Тогда говорите, я ему передам, — попытался было тот.
Но не тут-то было, почувствовавшая нерешительность неопытного помощника, Кася ринулась в открывшуюся брешь.
— Я скажу только ему, так что решайте сами! — нагло объявила она.
Тот беспомощно оглянулся, но, увидев, что совета просить ему не у кого, махнул рукой.
— Матье, — позвал он, — проводи девушку к Бернье.
Комиссар стоял за углом соседнего дома и переговаривался по рации.
— Вы что тут под ногами путаетесь? — возмущенно прошептал он. — Кто вас сюда пропустил?
— Ваш помощник, — спокойно ответила Кася.
— Улицу патрулировать отправлю, придурка! Таким идиотам в криминальной полиции делать нечего!
— Он — не идиот! — возмутилась в свою очередь Кася. — Как вам давать мои догадки относительно прошлого Манон, я могу, а как реально участвовать в расследовании, так извините, подвиньтесь!
— Вы понимаете, что здесь стреляют, — прошипел Бернье и вполголоса сказал в рацию: — Отправляйте группу захвата с восточной стороны! Мы его пока здесь отвлечем! Опытный, сволочь. Всю оборону продумал! Как в бункере!
— Я же с вами, в надежном укрытии, — вставила тем временем Кася, наблюдая за бойцами спецподразделения.
— Если он решит выскочить и отстреливаться, никакое укрытие не может быть надежным! — уже более спокойным и поучительным тоном сказал комиссар.
— А вы его возьмете живым?
— Если получится, — уклончиво ответил комиссар, — вернее, если он захочет… Весь вопрос, сколько это все продлится. Думаю, что сдастся он не скоро.
— Тогда у вас есть время все мне рассказать! — нагло заявила Кася. — Я была права относительно прошлого Манон?
— Да, вы не ошиблись. Классическая история. Девочка-бунтарь, решила что-то там доказать, а может, просто влюбилась. Опыта никакого, забеременела, родила в закрытом госпитале. Хотя в начале шестидесятых годов мать-одиночка, или, как их называли тогда, девочка-мать, приравнивалась в падшей женщине, хуже проститутки. Манон была из достаточно обеспеченной семьи, получила хорошее образование, у нее был выбор: или оставить ребенка и покрыть позором семью, или отказаться. Она выбрала второе, или, скорее всего, родители выбрали второе, заставили отказаться от ребенка. Девочка уступила, да и что она могла сделать. После окончания школы порвала все связи с семьей, да и они не настаивали на их сохранении. Уехала в Англию, но отделить себя километрами от собственной совести не получилось. Она так и не смирилась и не смогла себе простить. Поэтому первые запросы на ребенка появились несколько десятилетий назад, когда Манон исполнилось тридцать. Но тогда никаких послаблений не было. Отдала так отдала.