– Нет батьки больше, земля ему пухом… Ты не подумай, что от войны… Нет-нет, от сердца помер, давно уже. Ему тогда шестьдесят первый шел. На пенсии уже был, а все работал, не хотел без дела сидеть, говорил, не привык. Проснулся утром, чтобы на смену, и… Соседка наша, Женя, прибежала, укол ему, второй, но все напрасно. В пять минут ушёл, не успели спасти. «Скорая» уже после приехала… Смерть засвидетельствовала…
Богдан хочет сказать, что он не тот, за кого принимает его неожиданный гость, но не успевает.
– Ты похож на него… Я – нет, я в матушку пошел. Ну, может, характером немного, да и то – с большой натяжкой, а так… нет, не похож. У меня только имя его. Мама всю жизнь любила отца, да и он отвечал ей взаимностью, но иногда папа рассказывал о львовской девушке – Ядвиге. Запала в душу она ему. Знаешь, с матушкой они только через год поженились… Через год после его встречи с твоей мамой. Отец о тебе не знал. Думаю, если бы знал, наверное, вернулся бы во Львов…
Рассказчик снова замолкает. В палате воцаряется тишина, а Богдан видит разбитый дом без крыши, открытый люк в полу, вспоминает старую фотографию, как ему раньше казалось, маминого родственника, на деле оказавшимся его… его родственником, а не маминым…
– Да кто его знает – вернулся бы, не вернулся… Одним словом «бы», а имеем, что имеем.
Мужчина немного помолчал, будто замешкался в поисках подходящего слова:
– Может, тебе это покажется странным, но мы с тобой братья. По отцу только, конечно… Но, как говорится, из песни слов не выбросишь… Что ж, давай знакомиться. Михайло.
Он снова сделал паузу:
– Странно как-то получается… Будто передача «Жди меня»… Никогда не поверил бы, что такое возможно… Что такое в жизни случается… Всегда думал, что по телевизору артистов показывают, ан, нет, вот оно как может повернуть! Матушка, когда в себя пришла, рассказала, что к ней во сне отец приходил, опять про Ядвигу свою рассказывал. Я думал, фантазирует, выдает желаемое за действительное. Слабая она уже… Здоровье никудышнее… Да ещё эти стрессы, война… Вот я и не придал её словам значения.
А мама – по новой, ещё раз то же самое повторяет, затем ещё, а потом и ты объявился! Понимаешь, у нас территория небольшая, и когда чужой появляется, его ведут, – и будто извиняясь, мужчина добавляет: – Не обижайся, время такое. Ты же почти целую неделю скитался по нашей земле, все норовил в каждую щель заглянуть, что-то вынюхивал, выискивал, а потом исчез неожиданно…
– Ну да, я на шпиона похож? – обвинения Михаила задели его за живое. – Я часть свою искал, а не шпионил. Вели они!.. Чего тогда не взяли, «ведуны»? Исчез, говоришь… Неожиданно… Испарился, что ли? В пруд нырнул и не вынырнул? Почему же тогда не спасали, коль важен я? Вели они…
– Кто знал, что у тебя в карманах? Пока опасности не представлял, вели, наблюдали… Говорю же, время такое сейчас… Сложное время. Не мы к вам в дом пришли, и вас к себе с оружием не приглашали…
– Мужчина, – голос медсестры превращается в сталь. – Вас доктор предупреждал, что больному нужен покой, что волнения ему противопоказаны? Прошу вас покинуть помещение!
– Ну вот – поговорили… Вообще-то я так много в жизни никогда не говорил, а это… прям, разошёлся весь – самому не верится. Так, ты это… поправляйся, выздоравливай… Я как-нибудь ещё заскочу, тогда и обсудим все. Ах, да, совсем забыл – ребята просили передать, что Рыжик поправляется! Ну, бывай!
Миша почти выскочил из комнаты, подняв дверью ветер. «Нервишки никуда не годятся! Воды бы сейчас, целый стакан!»
– А вы водички попейте, – будто подслушала его мысли медсестра, и он тут же ощутил в руке трубочку. – Только смотрите, не переборщите, доктор просил вам воду понемногу давать. Вы подумайте себе спокойненько, с силами соберитесь, а я тут выйду ненадолго, хорошо? Эк, сколько всего случилось-то! Сколько всего произошло! Такое даже здоровому человеку не всякому под силу, а уж вам – и подавно…
Девушка ушла, а он лежал, не зная что делать. Впервые в жизни ему не думалось. И не потому, что мыслей не было, нет, наоборот, их было слишком много, столько, что сосредоточиться на чем-то одном было очень трудно, практически невозможно. Он вспомнил давний разговор.
«…– Богдан, ты уже взрослый, сынок, все понимаешь – от нас ушёл отец, – мама, как всегда, была немногословной.
– А когда он обратно вернется?
– Не хочу тебе ничего обещать, поживем – увидим.
Папа вернулся в воскресенье. На время. С новым зеленым самосвалом. У самосвала был почти настоящий руль, который крутился, и высокие черные колеса. Потом был день рождения, первое сентября, день Святого Николая…