Он закрыл глаза, но ни боль, ни вопросы, мучившие его, не исчезали. «Кто прав? Кто виноват? – пульсировала кровь в висках. – А что, если люди, живущие по разные стороны Киева, даже не подозревают, что происходит там, в противоположной части Украины? Ведь не знал же он, пока сам не попал на Донбасс…»
Дверь открылась снова, и, прервав его размышления, в палату вошел доктор. Кивнув Богдану, он поправил простыню, накрывающую только что прибывшего, измерил пульс, потом наклонился над спящим мужчиной. Низко-низко наклонился, так низко, что казалось, будто он его нюхает.
– Дыхание ровное. Спит, – произнес он, обращаясь к подошедшей женщине.
Она тоже наклонилась к больному, коснулась губами его лба.
– Спит. Как он, доктор?
– Все в руках божьих. Сделали все возможное. Будем надеяться…
Богдан не верил своим глазам, он даже привстал от неожиданности – напротив него стояла Татьяна Ильинична. Она тоже заметила недавнего гостя:
– Богдан, сынок, а с тобою что? Что с глазами? Ты куда пропал? Савва приехал расстроенный, говорил, только людей нашел, вызвавшихся Богдану помочь, глянь, а его в машине нет. Что случилось, дорогой? Рассказывай.
– Татьяна Ильинична, я – мобилизованный…
– Да знаю я, знаю! У нас территория небольшая… – замахала руками женщина, будто повторяя слова Михаила. – Ты мне другое скажи, что с глазами твоими? Как ты себя чувствуешь? Сам понимаешь, Володя проснется – не до тебя будет.
После этих слов все остальное, приготовленное Богданом в качестве оправдания, потерялось, оказалось лишенным смысла. Как же так – он ночами не спал, подбирая слова, отвечая на свои же вопросы, и вдруг – ничего этого не надо? Стало обидно, что все просто, что не надо юлить, не надо оправдываться, не надо врать, можно просто сказать правду, и мир от этого не рухнет… Почему так случилось, почему? Почему то, к чему он был готов, перевернулось с ног на голову?
И снова в голове громоздился невообразимый хаос, снова мысли путались, мозги плавились, но понять происходящее он был не в состоянии.
То, что он был этим людям враг, ему стало давно понятно. Как там сказал Михайло: «Не мы к вам в дом пришли, и вас к себе с оружием не приглашали»? И по старой привычке, приготовившись к худшему, к неприятию и непониманию, Богдан был ошарашен, что эта женщина его понимает. Мало того, она относится к нему, как к человеку, просто, как к нормальному человеку…
«Но так нельзя! Нельзя всем поголовно верить, ведь люди разные бывают…» – думал Богдан, в который раз удивляясь доверчивости Татьяны Ильиничны. Он не мог понять, почему эта женщина так доверяет ему? А ещё не мог понять, зачем врачам его спасать? Он многого не мог понять, и от этого становилось ещё хуже. Лишь одно он знал, был в этом твердо уверен: он – враг этим людям, и пришёл к ним не с благими намерениями.
«Враг! Враг!» – стучал в голове молоточек. – Нет! Не может этого быть! Так нельзя!» Внезапно ему показалось, что последние слова он прокричал вслух. Он оглянулся на Татьяну Ильиничну, но та спокойно поправляла постель на кровати мужа.
Женщина не слышала, или он не кричал? Временами ему казалось, что он сходит с ума. Полуявь-полусон на шаткой грани с реальностью, полумрак в глазах и полуобморок в голове переплелись в вязкий живой клубок, растущий на глазах, увеличивающийся с каждой минутой, и с каждой минутой впитывающий в себя чувство вины и гнева, досады, раздражения и ещё чего-то не высказанного, тяжелым камнем лежащего на сердце и не дающего жить дальше… Этот клубок заменил ему на время жизнь.
Так больше не могло продолжаться. Изъеденные нервы могли не выдержать и лопнуть, как струна. Что делать? Как ему жить? Подсознанием он чувствовал, что разгадка где-то рядом, где-то на поверхности, на видном месте, и нужен только толчок, чтобы её найти. А ещё ему хотелось говорить. Хотелось рассказать о себе, о своей семье… Что-нибудь рассказать… Просто так… Рассказать, чтобы эти люди знали, какой он человек, чтобы понимали, что он не представляет для них опасности, что он никому из них не желает зла, что никому намеренно не причинит боли…
Не выдержав напряжения, он заговорил:
– В детстве мне нравилось ходить в гости к бабушке. Она за городом жила, в частном доме. Рядом с домом лес, озеро… Гуляй – не хочу! Я все лето только тем и занимался, что играл с друзьями, ходил в походы на другой конец леса, к ручью, и купался в озере… Беззаботная жизнь, не правда ли? Но была в доме бабушки тайна, которая мучила меня, не давала покоя.