Дичь издалека обходила эти места, перекочевывала в другие места. Утомлённые и грязные, охотники возвращались на стойбище ни с чем, или почти ни с чем. Да и женщины только разводили пустыми руками. Съедобные растения попадались все реже, того, что они собирали, не хватало даже для детей.
И вот сейчас оставшиеся в живых охотники вернулись угрюмые и бросили к костру тощего и облезлого песца. - всю добычу за целый долгий день поиска пищи. Вонючая собачатина всех не насытит, опять доведется голодными укладываться спать.
Двенадцатилетняя Уль смотрела на маленького Тахра, заснувшего под оленьей шкурой и чмокающего во сне губами. Уль переживала за маленького братика, ему следовало больше есть, чтобы кости перестали выпирать из-под кожи. В сердце девочки поселился страх за его жизнь, которой угрожал злобный голод. Уль вздохнула, прилегла рядом и, утомленная долгими работами прошедшего дня и долггим вечерним бдением около брата, уснула беспокойным сном.
Долгая ночь наконец-то завершилась. На востоке поднималось белое солнце, под его лучами, словно сменяя погасшие звезды, иней заблестел мириадами искорок.
В чуме проснулась старуха, следящая за костром, тяжёлыми шаркающими шагами подошла к большому вороху елового лапника, набрала топлива. Вернулась обратно к костру. Бросила ветки на пол, села, разгребла палкой золу и пепел, собрав в центре очага тлеющие угли, уложила на них лапник. Раздалось слабое потрескивание, потянуло лёгким ароматом смолы. Старуха склонилась над очагом, несколько раз шумно подула. Заплясали язычки пламени, жадно набросились на смолистые иголки и мелкие веточки.
Потрескивание костра разбудило неандертальцев. Но вставать они не торопились, потягивались под шкурами, переворачивались с боку на бок, не раскрывая глаз, громко зевали сквозь дрёму. Пробудилась и Уль, глянула на костёр, отметила, что старуха подкладывает побольше веток, что занявшееся пламя задорно пожирает их. Внезапно в голову девочки пришла мысль – а что, если удастся найти где-нибудь подальше от стойбища новое место, полное сочных растений со сладкими корнями или клубнями?
Молодой охотник Шухр, возглавивший стадо после недавней гибели прежнего вожака, тоже спал неспокойно: воспоминания о неудачах недавних дней лезли в сон. Вдруг Шухру послышался в полусне детский голос. Он поднял голову. Все еще спали, даже старуха позволила себе сидя задремать у разгоревшегося огня, не обращая внимания на лёгкий шум.
Детские голоса слышались снаружи. Шухр поднялся, торопливо одеваясь и зашнуровываясь, откинул край мамонтовой шкуры, служивший дверью в чум, выглянул наружу. Он увидел, как маленький Тахр что-то показывал сестре. Уль внимательно посмотрела, что-то ответила ему, взяла за руку и дети отправились куда-то в сторону.
Шухр недоумевающе наблюдал за Уль и Тахром смотрел вслед Махе и Риму, пока дети не скрылись за кустом. Куда детей понесло так рано? Может быть, Уль хотела найти новое место, где можно накормить Тахра? Но неужто она собиралась идти так далеко от стойбища, что отправилась в такую рань? И почему - вдвоём, когда отовсюду грозит опасность? Никто в здравом уме и никогда парой не уходит на сбор съедобных растений, грибов и кореньев. Шухр поскрёб в бороде, подсел к костру и уставился на языки огня. Однако видел только пламя да раскаленные сучья угольки. Не видел ни мяса, которое запекается на углях, ни растений или клубней. Если стадо и сегодня ничего не добудет, начнется большой голод.
Шухр злобно оскалился собственным мыслям, схватил ручное рубило, изготовленное так, что с одного конца оно было овальным, гладким и хорошо умещалось в кулаке, а с другой стороны было узким и острым. Прихватив также крепкую дубину, Шухр вышел из чума и ровно и неутомимо, будучи все время был настороже, отправился по следам Уль и Тахра.
Солнце стояло уже высоко, когда Уль и Тахр добрались до небольшого водопадика, стекавшего с белой известняковой скалы. Тахр тут же бросился к воде, упал на живот, склонил лицо к чистой воде и стал с хлюпаньем пить.
Пока маленький Тахр пил, а Уль обследовала кусты в поисках желанного орешника, нежась на солнце, из кустов высунулась голова с волосами, стянутыми кожаным шнуром на затылке, с серым лишаём на лбу и глубоко сидящими злобными глазами. Чужой неандерталец был невысок, но мускулист и широкоплеч. Многочисленные шрамы покрывали его тело, говоря о победах над дикими зверями.