Главный смысл этой главы заключается в умении (мастерстве) не использовать гнев (ци). Как говорилось в предыдущих главах «Концентрируя энергию ци и становясь мягким, можешь ли ты быть таким же, как новорожденный?» Когда чистая гармония достигает своего предела, растворяется тело и забывается сознание. Тогда уже не видно вещей, которые могли бы тебе противостоять. Тогда не стремясь быть ниже, сам собой становишься ниже других. Но это не намеренное занятие положения выше других, а искусство задействования (использования) людей. Если учёный будет стремиться к добродетели скромности, то он будет уважаем и прославлен. Тем более святой человек, чьё отсутствие эго достигает предела.
«Военные говорят: «Я не осмелюсь быть хозяином, а буду гостем. Я не осмелюсь пройти вперёд на цунь (3,3 см.), а отступлю назад на чи (0,32 м)». Это называется двигаться, не имея боевых рядов, размахивать в бою руками, не имея рук; хватать, не имея противника, держать в руках оружие, не имея его.
Самое большое бедствие — это недооценить противника.
Если недооцениваешь противника, то теряешь мою драгоценность.
Поэтому при столкновении армий, побеждает сострадательный».
Здесь снова объясняется добродетель несоперничества, изложенная в предыдущей главе, чтобы объяснить, что из трёх драгоценностей (изложенных выше) сострадание является основным.
Доброта — это полная добродетель высшего гуманизма. Как говорится «великий гуманизм не гуманен». Поскольку забываются и «Я» и внешние объекты. Внутри не видно сознания, которое бы осуществляло даяние гуманности. А снаружи не видно места, которое принимало бы это даяние. Поэтому все действия, совершаемые в ответ на внешнее воздействие, совершаются не сознательно, не из деяния. Они совершаются вынужденно. Поэтому здесь использована цитата военных для более наглядного разъяснения предельной добродетели доброты. Так в древности военные говорили: «Я не осмелюсь быть хозяином, а буду гостем. Я не осмелюсь пройти вперёд на цунь, а отойду назад на чи». Хозяином войск в древности являлся, например, глава коалиционных войск князей, осуществляющий карательные походы в эпоху Вёсен и осеней. В таких походах главным являлось непременное соперничество и убийство. Гость — это как войска князей-союзников, оказывающих поддержку. У них абсолютно нет сознания, стремящегося к убийству. Хоть они и вынуждено откликаются, но занимают выжидательное и пассивное положение. И если возможно остановить войну, они сразу же её останавливают. Поскольку нет сознания, стремящегося к славе и выгоде, поэтому абсолютно нет сознания соперничества, поэтому трудно продвигаться вперёд. Но легко отступить назад. Поэтому и говорится «не осмелюсь пройти вперёд на цунь, а отступлю назад на чи».
Говорится, что только тело продвигается вперёд, но не сознание. Это продвижение вперёд с сознанием, которое стремится отойти назад. Нет сознания соперничества. Поэтому хоть и двигаемся вперёд, но не имеем боевых рядов. Хоть и размахиваем в бою руками, но как будто не имеем рук. Хоть вступаем в схватку с врагом, но как будто бы не имеем врага, с которым можно было бы сразиться. Хоть и держим в руках оружие, но как будто бы его нет в руках. Это предельное состояние воздержания и осторожности, когда мы не осмеливаемся недооценивать противника. Поскольку мы не осмеливаемся недооценивать противника, поэтому можем сохранить жизнь людям и не наносим ущёрба гуманизму, стремящемуся к жизни.
Самое большое бедствие — это недооценить противника. Если недооценить противника, то будет много убийств. Если будет много убийств, то будет нанесён ущерб доброте и будет потеряна драгоценность доброты (одна из трёх драгоценностей Лао-Цзы). Когда две армии сталкиваются в равном бою, само собою побеждает сострадательный. Почему так? Поскольку Дао Неба любит жизнь и помогает побеждать добрым.
Таким образом, мы видим, что обычный воин в отношении противника всегда вступает в борьбу и убивает, чтобы победить. А сегодня (Лао-Цзы) не борясь и не убивая, побеждает. Это поскольку в основе у него лежит доброта. Отсюда ясно видно, что доброта — это добродетель несоперничества. Если её применить там, где требуется борьба, то побеждаем с помощью несоперничества. Разве не говорит это о том, что у неё есть большая сила? Если это так с врагами, то тем более это так в случае святого, для которого нет врагов. Он с помощью великой доброты равенства охватывает все вещи. И кто тогда может его победить? Поэтому добродетель несоперничества, о чём говорилось выше, называется силой задействования людей, следованием Небу и высшим принципам древности. В старых комментариях к этой главе говорилось о военной стратегии. Но эти комментаторы совсем не поняли главную мысль Лао-Цзы в этой главе. Лао-Цзы употребил в начале главы высказывание военных стратегов. И когда мы доходим до строки «Если недооцениваешь противника, то теряешь мою драгоценность», мы понимаем, что так он объясняет доброту, чтобы показать добродетель несоперничества.
«Мои слова очень легко узнать и легко практиковать.
Но Поднебесная не может их узнать, и не может их практиковать.
У моих слов и дел есть хозяин.
Поскольку у меня нет знаний, поэтому меня не знают.
Редко встречается тот, кто знает меня.
Но ценен тот, кто следует мне.
Поэтому святой человек одевается в грубую одежду, но внутри хранит (драгоценную) яшму».
В этой главе указывается цель уже высказанного, чтобы люди знали это и углублённо практиковали, сами обретая результат. Лао-Цзы говорит о себе, что его слова — это самый эффективный и экономящий силы метод, который каждый человек может применять в своей повседневной жизни. Он очень понятный и ясный. Его очень легко узнать и практиковать. Однако люди не могут его познать и не могут его практиковать. Все слова (и дела) Лао-Цзы в основе ставят великое Дао и не являются пустыми, вздорными, необоснованными речами. Поэтому и говорится: «У моих слов и дел есть хозяин». Он всегда говорит освобождаться от святости (концептуальной) и отбросить мудрость, чтобы было пустое сознание, не имеющее «Я». Нужно быть скромным и не соперничать, забыть о форме и отказаться от мудрости. Тогда во всех делах это будет самый эффективный метод (гунфу). Отбросить (все ментальные заботы), отпустить — это и есть метод. Совсем не требуется от нас многое знать и во многом разбираться. Успокоить ум, дать ему отдых — в этом заключается метод. Поэтому разве не самым лёгким является узнать его и практиковать? Но люди не могут его познать и практиковать по причине того, что они всегда опираются на знания и интеллектуальные понятия. Если же устранить знания (интеллект), то не будет концепций, за которые можно было бы ухватиться уму. Поскольку очень трудно уловить его метод отсутствия знания, поэтому люди не могут познать Лао-Цзы. Поэтому и говорится: «Поскольку у меня нет знаний, поэтому меня не знают». Отсутствие знаний — это не только основной принцип школы Лао-Цзы, но и школы Конфуция. Например, Конфуций говорит: «Есть ли у меня знания? Нет знаний. Если человек спрашивает меня, то я подобен пустоте». Разве святой Конфуций здесь не ставит своим основным принципом отсутствие знаний? После встречи с Лао-Цзы Конфуций постиг мистику этого, поэтому назвал Лао-Цзы подобным Дракону. Этим он как раз хотел сказать об этом. Если незнанием постигнуть незнание, это будет подобным тому, как пустота соединяется с пустотой. Если с помощью знания стремиться к незнанию, то это будет подобно тому, как водой поливать камень. Поэтому сущностное учение Конфуция и Лао-Цзы издревле является редким и просветляющим. Поэтому и говорится: