Мерчент.
Его наполнило чувство любви к ней и невыразимая боль. Застыв на месте, Ройбен ждал, пока это пройдет.
Все остальное было пыльным и неподвижным. Компьютер, хотя непонятно, оставили ли в нем жесткий диск, принтер, факс — все на месте, готовое к работе. Копировальный аппарат со стеклянным окном, чтобы копировать страницы книг. И фотография на стене, портретная, под стеклом. Ее Ройбен еще не видел. Фотография Феликса Нидека.
Стандартная фотография анфас, как делают для документов. Снова — с форматной пленки, судя по тому, что видны мельчайшие детали.
У него были темные волнистые волосы, искренняя улыбка, теплый взгляд темных выразительных глаз. Одет он был в простую куртку из вылинявшей джинсовой ткани и белую рубашку, верхняя пуговица которой была расстегнута. Казалось, собирался сказать что-то.
В левом нижнем углу виднелась надпись чернильной ручкой. «Любимая Мерчент. Не забывай меня. С любовью, дядя Феликс. ‘85».
Ройбен развернулся, вышел и закрыл дверь.
Он и представить себе не мог, что это окажется так болезненно.
— Нидек Пойнт, — прошептал он. — Я приму все, что ты дашь мне.
Но так и не смог заставить себя поглядеть в коридор, туда, где его едва не убили.
По одной проблеме за раз.
Он стоял молча. Не слышал ни единого звука в ночи. Потом услышал шум моря, волн, ударяющихся о берег, ударяющихся, грохочущих, будто пушки. До них было далеко, но ему хотелось туда, за пределы безмятежности хорошо освещенных комнат дома.
Найдя на тарелке мясное рагу, он вытащил из ящика стола серебряную вилку, пошел в утреннюю столовую в восточной части дома и сел за круглый дубовый стол у окна. Даже в этой комнате был настоящий камин, на дровах, правда, незажженный. Черный чугунный франклиновский камин в углу, большой дубовый буфет с расписными тарелками у стены напротив окна.
Справа от буфета на стене висели часы с кукушкой «Блэк Форест», украшенные красивой резьбой. Филу бы они ужасно понравились, подумал Ройбен. Когда-то Фил коллекционировал часы с кукушкой, и постоянное тиканье, свист и кукование едва не сводили с ума остальных обитателей дома.
«Блэк Форест». «Черный лес». Шварцвальд. Ройбен вспомнил тот рассказ, «Человек-волк», вспомнил героя по фамилии Спервер. Упоминание о Нидеках. Черный лес. Надо сходить в библиотеку, поглядеть на ту фотографию. Но наверху тоже немало картин и фотографий, их тоже надо посмотреть.
По одной проблеме за раз.
Большую часть восточной стены занимали окна.
Ему никогда не нравилось сидеть у окна, не закрытого занавеской, ночью, будто обнаженному, а сейчас — особенно, когда за границами освещенного фонарями пространства не видно ничего, совсем. Однако он осознанно и намеренно продолжил делать это. Пусть он будет хорошо виден тому, кто находится в лесу, будто на залитой светом сцене.
Так что, если ты там, выродившийся родственник великих Нидеков, что ж, во имя небес, покажи себя.
Ройбен не сомневался в том, что позже он тоже совершит превращение, точно так же, как вчера и позавчера. Правда, не знал, когда и как. Но собирался попытаться вызвать превращение пораньше. Интересно, это создание, которое, скорее всего, там находится и следит за ним, тоже ждет, пока случится превращение?
Он съел мясо, картошку, морковь — все, что можно было нанизать на вилку. Вполне приличное на самом деле рагу. Хорошо хоть, отвращение к еде прошло. Подняв тарелку, он выпил бульон. Здорово, что жена Гэлтона это приготовила.
И вдруг он отложил вилку и уронил лицо в ладони, уперевшись локтями в стол.
— Мерчент, прости меня, — прошептал он. — Прости, что я на мгновение забыл о том, что ты здесь погибла.
Он все еще молча сидел за столом, когда позвонила Селеста.
— Ты там не боишься?
— Чего бояться? Напавшие на меня люди погибли еще тогда.
— Не знаю. Мне как-то не по себе от того, что ты там. Слышал, что случилось? Маленькую девочку нашли.
— Услышал по дороге сюда.
— Репортеры уже палаточный лагерь устроили вокруг Управления шерифа.
— Можно подумать. Я сам туда скоро поеду.
— Ройбен, ты пропустишь самый крутой репортаж в своей карьере.
— Моей карьере полгода, Селеста, у меня еще все впереди.
— У тебя никогда не было четких приоритетов, Ройбен, — тихо сказала она, видимо, осмелев от разделявшего их расстояния. — Сам знаешь, никто из знавших тебя не ожидал, что ты станешь писать такие интересные статьи в «Обсервер», и тебе надо продолжать писать их, прямо сейчас. В смысле, когда ты получил эту работу, я подумала: «ага, конечно», и «интересно, сколько это продлится?». А теперь ты стал человеком, давшим Человеку-волку его имя. Все ссылаются на твое описание…