— Увы, мне снова не повезло влипнуть в скандал, — доверительно сообщил тот, и сел напротив. — Отец и без того считал меня бездельником и лоботрясом, в отличие от старших моих братьев, один из которых помогает ему вести хозяйство на наших землях, а второй нашёл себя на дипломатическом поприще и теперь служит при нашем посланнике в луаре Синего Грифона. Он горд ими и стыдится меня, поскольку я лишь трачу деньги и прожигаю жизнь. Он был готов мириться с этим, покуда я не позорил семью, но я волей случая был втянут в эту историю с убийством в День шутов, и вы даже изволили посадить меня в подвал Серой башни. Меня, конечно, выпустили, но отец узнал об этом и очень гневался. Он урезал моё содержание и приставил ко мне этого монстра, — он указал на дверь, видимо, имея в виду высокого лакея. — И стал подыскивать мне невесту. Нашёл весьма приятную девицу с хорошим приданым. Я уже смирился с тем, что мне придётся жениться и тут эта история с Бернье! И дёрнул же меня чёрт пойти с ним в тот вечер к старухе Лафайет!
— А что там случилось? — уточнил Марк.
— Этот дурак устроил спектакль, на потеху своим приятелям оскорбляя Жеральдину де Ренси. Он довёл эту тётку до того, что она вызвала его на дуэль, и как последний идиот принял вызов! А она его убила!
— И при чём тут вы?
— Я был его секундантом. Отец узнал об этом, как и семья моей невесты. Они сочли этот случай совершенно скандальным и хотели расторгнуть помолвку. Отец ужом извивался, чтоб отговорить их. В результате он до свадьбы запер меня дома, чтоб я снова ничего не натворил. Мне не дают вина, не позволяют принимать друзей и даже прогуляться я выхожу под конвоем этого… Он служил в пехоте, с простого ландскнехта дослужился до капрала. А по сути, так и остался суровым солдафоном, умеющим только чётко и неукоснительно выполнять приказы. И в этот раз ему приказали держать меня за горло.
— Сочувствую, — не слишком искренне проговорил Марк. — Меня тоже интересует эта дуэль. Что там произошло?
— Сплошной позор! — вздохнул де Клюни. — Лучше б Леонар утонул в сточной канаве или свернул себе шею, выпрыгнув из окна любовницы. Стыда было бы меньше! Проиграть дуэль этой кобыле, да ещё погибнуть от её меча! Что может быть хуже?
— Она действительно так хорошо владеет мечом?
— Не плохо. Да и Бернье был не такой уж бретёр. Не так давно он вызвал на дуэль какого-то провинциала, а тот так поддал ему плашмя клинком по заду, что он с неделю нормально сидеть не мог. Но его это ничему не научило. Он пошёл туда, и она его заколола!
— Говорят, он был пьян.
— Скорее, с похмелья. И жаловался, что руки и ноги плохо его слушаются и в голове туман. Я говорил ему: откажись от дуэли или перенеси её, но он был уверен, что запросто справиться с этой бабой.
— Он пил перед дуэлью?
— Наверно, — де Клюни пожал плечами. — Вечером накануне мы пошли к Эсмеральде. У него там своя девица, и он сразу же удалился в её комнату. А я до полуночи играл в фанты в общем зале, а потом выиграл Пташку и пошёл к ней.
— Как зовут ту девицу? — спросил Марк.
— То ли Сюзетта, то ли Бабетта, точно не помню. Такая белокурая, с родинкой на щеке.
— Значит, на дуэль он явился прямо от Эсмеральды?
— Да. Хотя я говорил ему, что лучше было бы выспаться. Но он только смеялся, заявляя, что уложит эту девку на спину одной рукой. Потому и не стал ради этого изменять своей привычке. Он навещал эту Бабетту или Сюзетту раз в три дня, и это был как раз тот вечер.
— Так всё-таки, победа Жеральдины де Ренси в том поединке — это следствие её мастерства или его похмелья?
Де Клюни на минуту задумался.
— По правде говоря, она билась довольно ловко. Я даже не знаю, смог бы он совладать с ней, если б явился в хорошем самочувствии. Но то, что он был с похмелья лишь ускорило развязку и сделало её неотвратимой.
Простившись с несчастным узником сурового ландскнехта, Марк вышел на улицу, где его ждали рыцари и оруженосцы.
— Вы что-то узнали, ваше сиятельство? — спросил Эдам, взглянув на его озабоченное лицо.
— Пожалуй, — задумчиво ответил Марк. — И чтоб понять, имеет ли это существенное значение, мне нужно сходить к Эсмеральде.
Этот нарядный трёхэтажный дом стоял на Дороге роз ближе к южной окраине, и отличался от других таких же нарядных зданий лишь тем, что его крыльцо выходило не на саму улицу, а в отходящий от неё тихий переулок. Предполагалось, что это позволяло поздним клиентам, не желающим афишировать свои посещения дома удовольствий, сохранить их в тайне. Хотя, конечно, их видело немало глаз, от проходивших мимо стражников и сторожей квартала до уличных девиц, стоявших неподалёку в любое время суток в ожидании клиентов, которым не по карману изысканные развлечения у Эсмеральды.